Белым по черному - Жанна Даниленко Страница 11

Михаил сел в кресло и допил остывший кофе.

— Кто отец Люды?

— Не знаю. Похоже, что Регина сама не знает, но Дмитрий Громов к этому отношения не имеет.

— Ладно, подумаю об этом после. Нам надо как-то защитить Олю. И в тоже время не напугать.

День закончился безрезультатно, мозгового штурма не получилось — Михаил был не в форме.

Вот уже несколько дней у Оли всё шло не так. Миши рядом не было, он в командировку укатил, а без него дни потускнели совсем. Она даже не понимала, как жила до встречи с ним. Время разлуки медленно тянулось от одного звонка в WhatsApp до другого, но разница во времени была колоссальной и созваниваться удавалось не чаще одного раза в день.

Сегодня с утра Оля разбила любимую чашку отца, которую ему мама ещё до свадьбы дарила, вдобавок кипятком облилась, в результате плакала от боли и обиды. Ждала взбучки от родителей, но они только об ожогах беспокоились. Намазали покрасневшие ноги пантенолом и ругать не стали. А по поводу чашки сказали, что посуда бьётся на счастье.

Пришлось надеть в универ хлопковые колготки, они не так кожу раздражали, и широкую юбку ниже колен.

Несмотря на то, что наступил март, на улице всё ещё лежал снег и сыпал чуть ли ни через день. Да и мороз не отступал, его всякие женские праздники волновали слабо.

После занятий Оля собиралась поискать подарок маме. Людке тоже надо бы что-то прикупить, а вот Димкиной жене она решила ничего не дарить. Пусть будет война без перемирий. Терпеть она не могла жену самого старшего брата, правда, и та Олю на дух не переносила. Ещё стоял вопрос, поздравлять ли маму Миши. Вот вроде и не встречались никогда, но не поздравить тоже неудобно. Вернулся бы Миша из командировки, можно было бы спросить. Вот с такими мыслями Оля ехала в университет.

Первым делом сообщила Людке про разбитую чашку и ожёг, а потом — как грустно быть одной. Правда, пожалела сразу же, что рассказала, увидев ехидную улыбку подруги.

Оля никак не могла взять в толк, почему Людка, с которой было связано столько в жизни, так себя ведёт по отношению к ней. Она ведь как сестра — с рождения самого они вместе.

А ещё Оля всегда считала, что подруге нужно помогать и всё прощать, потому что она без отца растёт. Оля не помнила, кто и на каком этапе жизни внушил ей эту мысль, но она всегда и всем делилась с подругой, начиная от шоколадки или конфеты до карманных денег, которые ей родители давали. Да и в университет Людка поступила по протекции Олиного отца. И тётя Регина, и Олин старший брат Дима, и Олины родители считали, что рядом с Олей Людка точно человеком станет, и профессия ей вроде как нравится. Да и для вечно витающей в облаках Оли Людка будет якорем, крепко держащим её на земле.

В очередной раз Оля проглотила обиду. И опять простила подругу, забыла этот ехидный взгляд. Потому что кроме Людки у неё никого нет, с кем можно запросто поговорить, кому можно всё рассказать и кто всё равно останется рядом.

Ну не с родителями же сокровенным делиться, да и с братьями не сложилось. Старший, Дима, был совсем взрослым, когда на свет появилась Оля. Он любил её, баловал, а потом женился на своей однокласснице. Молодых отселили в бабушкину квартиру, детей в браке не случилось, и нормальных человеческих отношений с родителями Оли — тоже. Сноха их люто ненавидела. А Костя, будучи старше Оли на семь лет, просто ревновал к младшей сестрёнке. После школы он уехал в Питер в военно-медицинскую академию. А дальше жил и работал там, куда его посылала Родина.

И так Оля с Людкой во время занятий опять не разговаривали. Людка довольствовалась обществом одногруппниц, а Оля оставалась одна. Так было после первой и после второй пары, а потом Людка позвала её с ними в буфет, и Оля пошла, забыв обиды.

После пар, наспех перекусив в университетской столовой, девочки отправились в анатомку учить. А дальше всё как всегда. У лаборанта кафедры получили органы в эмалированных лотках и сели с учебниками и макропрепаратами заниматься.

Время текло незаметно, но Оле приспичило в какой-то момент выйти в туалет, она попросила соседку приглядеть за её лотком и побежала. Вернувшись, обнаружила, что соседки и след простыл, а с её лотка исчезла почка. Все остальные вещи, включая кошелёк и смартфон, оставались на своих законных местах. Так и не найдя потерянную почку, Оля понесла пустой лоток сдавать лаборанту. И, конечно, не получила назад свой студенческий билет.

— Вернёшь почку — отдам студенческий, — услышала она категоричный ответ.

Да уж, без студенческого жить невозможно, значит, нужно искать пути его забрать. Вот только где взять человеческий орган — вопрос сложный.

— Да не расстраивайся ты так, выкрутишься. Придумаем что-нибудь, — подбадривала подругу Людка. — Мне помнится, что у Димы вашего кто-то из знакомых на кафедре работал, да и у отца твоего наверняка приятели есть. Или, знаешь что, можно же в хирургии почку взять, ну полежит она пару дней в формалине, и отдашь лаборанту. Да не кисни ты! Это кто другой мог бы горевать, а у тебя-то всё схвачено.

Что ей вряд ли помогут найти неучтённую почку, Оля понимала точно, но попросить помощь было просто необходимо, да и вытащить свой студенческий из цепких рук лаборанта — тоже, а потому, распрощавшись с Людкой, она поехала в больницу поговорить с братом. Вот так поход за подарками накрылся окончательно.

Оля поднялась в отделение хирургии, но войти не смогла — эпидемия гриппа. Пришлось вызвать постовую медсестру и попросить пригласить Диму.

— Вы, девушка, по поводу кого? Чья родственница будете? — спросила постовая не очень-то дружелюбно.

— Так Дмитрия Сергеевича и буду. Я сестра его.

Та удивилась, видимо, о такой никогда не слышала, но провела Олю в ординаторскую.

— Дмитрий Сергеевич, тут девушка говорит, что родственница ваша. Узнаёте? Нет?

Дима встал из-за стола, подошёл и сжал Ольгу в медвежьих объятиях.

— Лёлька-то? Точно сестра. Заходи, Воробушек.

— Дим, ну что ты так при людях! — Оля засмущалась и зарделась. Не ожидала, что он назовёт её детским прозвищем.

— Садись давай, чай налить? Не замёрзла? Что привело тебя ко мне, малая?

— У меня почку спёрли. — Она опустила голову и говорила тихо-тихо, чуть не плача.

Ординаторская взорвалась хохотом, смеялись все, кто в ней находился, и Дима исключением не был.

— Серьёзно, что ли? Кто подшутил-то? — сквозь смех спросил брат.

— Не знаю. Может, поможешь?

— Как?! Пойду добровольца искать, кто собственной почкой с анатомкой поделится? Ты лучше подумай, кто на тебя зуб имеет из девчонок.

Она лишь плечами пожала.

— Может, у папы спросить? Он ещё здесь?

— Спросить-то можно, конечно, почку взять нельзя. Оль, ну ты же студентка уже, не ребёнок, взрослая вроде. Не пойдёт отец на должностное преступление, как бы он тебя ни любил. И нет его уже, результаты биопсии он перед самым твоим приходом занёс, одет был в пальто, чтоб сразу домой идти. Так что и ты домой собирайся, там и спросишь. Может, у него на кафедре кто есть знакомый. А лучше подружек попроси вернуть утраченный в процессе изучения орган. Им он совсем без надобности. Оля разочарованно распрощалась с Дмитрием и направилась в сторону метро. Вот чего все эти хирурги ржали? То ли каждый из них прошёл через такое и это какой-то ей неведомый студенческий обряд, то ли действительно она кому-то из одногруппниц насолила. Ещё бы понять — кому и чем. Надо Людке позвонить и спросить, может, она знает.