Тень доктора Кречмера - Наталья Миронова Страница 11

Коля ей не поверил. Нет, он не усомнился в том, что Сочи — небольшой город, но он чувствовал: дело в самой Вере. В ее доброте, участии, в вежливом и приветливом обращении со всеми — от куратора музея до продавцов на рынке, — ну и, конечно, в том, что она была местной знаменитостью, победительницей математической олимпиады.

Вера непостижимым для него образом умела выбирать овощи и фрукты.

— Откуда ты знаешь, что этот арбуз — хороший, а не тот?

— Не знаю. У меня это от папы. Он умел выбирать.

Там же, на рынке, Коля впервые увидел, как Вера считает в уме. Она мгновенно и без малейшего усилия перемножала вес на цену. Один из продавцов ошибся со сдачей, причем не в свою пользу. Вера тут же вернула ему лишние деньги и лишь пожала плечами, когда он рассыпался в благодарностях.

По дороге с рынка Коля запел известную песню про Одессу-маму:

А Додик Ойстрах — чтоб он был здоров! —

Его же вся Италия боится!

— Это ты к чему? — удивилась Вера.

— А к тому, что тебя тоже следует бояться, — весело ответил он. — И не только Италии. Похоже, у тебя в голове компьютер пятого поколения сидит. Знаешь, игра такая была — «Мастер-майнд»? Вот это прямо про тебя.

— Ничего особенного, — пожала плечами Вера.

— Это тебе кажется, что ничего особенного, а мне-то со стороны виднее, — возразил Коля, загружая продукты в багажник «мыльницы». — Тебе еще не предлагали поработать в Пентагоне?

— Коля, что ты выдумываешь?!

— В общем, я рад, что ты на нашей стороне, — признался Коля.

Какой-то загорелый парень с полуголым мускулистым торсом и белозубой улыбкой, представившийся Серегой, целый день катал их на мощном катере вдоль всего побережья и сетовал, что из-за «напряженки» с Абхазией нельзя махнуть в Сухум.

Когда они сошли на берег, Коля был пьян от морского воздуха и солнца, его буквально пошатывало, но он строго спросил:

— А этот Серега, он тебе кто?

— Старший брат одной моей школьной подруги, — невозмутимо отозвалась Вера. — Он был в последнем классе, когда мы с ней в первый пошли. До сих пор помню, как он нес ее на руках первого сентября и она звонила в колокольчик, а он боялся оступиться: у нее были на голове такие огромные банты, что он ничего не видел! Но все прошло хорошо, теперь вот мы тоже школу окончили.

Ревновать Веру было бы смешно. Ее все кругом любили, за исключением разве что ее собственной матери, но Коля с изумлением убедился, что никто, кроме него, не воспринимает ее как женщину. Для всех она была хорошей девочкой, милой, доброй, приветливой, первой ученицей в школе, всегда готовой прийти на помощь. Сам он смотрел на нее совершенно иначе.

Он еще в Москве понял, что Вера стесняется своей худобы. В Сочи они уже успели пару раз побывать на пляже, и Коля заметил, что у Веры старомодный закрытый купальник унылого блекло-синего цвета, не то застиранный, не то выцветший. Коля заявил, что у нее идеальная фигура для бикини, и потащил покупать купальник.

Вера сопротивлялась и отнекивалась, клялась, что она вовсе не ломается, просто… У нее не хватило слов, и на глазах выступили слезы. Коля осушил их поцелуями и все-таки настоял на своем. Они пошли в магазин — уже тогда, в начале 90-х, подпольная спекуляция и полукустарные кооперативы начали заметно сдавать позиции коммерческим магазинам — и выбрали купальник. Коля хотел купить по крайней мере два, но тут уж Вера уперлась, и они взяли один, зато этот один он выбрал сам.

Результат превзошел все его ожидания. Когда они пришли на пляж и Вера сбросила сарафан, у него от восхищения сам собой открылся рот. Бело-розовые полоски купальника, как лепестки лотоса, прильнули к маленьким, но округлым и крепким грудям и обрисовали прелестную задорную попку.

Увидев, как он смотрит на нее, Вера страшно смутилась и обхватила себя руками. Коля со смехом заставил ее разжать руки и принялся уверять, что она прекрасна, целуя все попадающиеся под губы кусочки кожи, хотя Вера отчаянно старалась увернуться. В конце концов он просто обнял ее и прижал к себе, тихонько поглаживая по волосам, пока она не успокоилась.

Он уже и сам жалел о затее с купальником. Ему было трудно, чертовски трудно сдерживаться, и это началось со дня приезда в Сочи. Да нет, началось еще в Москве, просто в Сочи стало еще тяжелее. Жара, близость ее почти обнаженного тела… Чтобы снять неловкость, он предложил пойти искупаться. Вера привела его на пляж военного санатория, где работала ее мать. Пришли они в «тихий час», когда, дурачась, предположил Коля, «их превосходительства отдыхают», но даже в этот час жаркой южной сиесты на пляже были люди.

Впрочем, дело было не в этом соблазнительном купальнике и даже не в чужих людях, не обращавших никакого внимания на парочку, целующуюся на пляже. Окажись они сейчас на необитаемом острове, Коля попал бы в точно такое же положение. Он хотел ее, страстно хотел, но его обуревали вполне понятные сомнения. Она наверняка девственница, это сразу видно, и наверняка не умеет предохраняться. Конечно, он может взять это дело на себя, но… Стоило представить, как он будет натягивать резинку на глазах у Веры, ему самому становилось мучительно стыдно. Она не поймет. В ее глазах это будет выглядеть слишком расчетливо и хладнокровно, а может, и отвратительно. Он боялся оттолкнуть ее. Наверное, лучше подождать немного, решил Коля. Слишком уж она хрупкая и впечатлительная. Кроме того, на него подсознательно давило присутствие Вериной матери, и он не сомневался, что на Веру оно давит еще больше. Вот через месяц, говорил он себе, когда они уедут в Москву, это будет совсем другое дело…

Но он не выдержал. Они поехали кататься в горы и, оставив дяди-Витину машину у придорожной закусочной под присмотром какого-то Алихана, «верного человека», по словам Веры, жарившего шашлыки на свежем воздухе, пошли гулять в лес. Здесь было чуть прохладнее, чем внизу, но едва приметная тропинка, петлявшая между деревьями, упорно шла вверх. Добравшись до прогалины, они оба немного запыхались.

Отсюда открывался изумительный вид на Мацесту. Любуясь панорамой, Коля и Вера подошли к самому краю обрыва. Стоя позади нее, обнимая за плечи, он вдруг ощутил ее всю целиком, «от гребенок до ног», как говорил Пастернак, и потерял голову.

Нет, он до самого конца был с ней бережен и нежен, старался ни в коем случае не напугать, но он увлек ее на траву, и она не оказала сопротивления. Он спустил тоненькие бретельки сарафана и стал целовать хрупкую развилку ключиц, нежную ямочку у основания горла, потом скользнул ниже, к маленькой, упругой груди, так дразнившей его на пляже.

Вера покорно принимала его поцелуи, немного ежась от смущения, и ахнула, попыталась прикрыться, только когда он развел ей колени и приник губами к самому заветному месту, где она была беззащитна. Коля поднял голову, заглянул в ее громадные от испуга глаза. Ему безумно хотелось доставить ей это наслаждение, ему хотелось быть прямо там, на месте, когда она впервые ощутит эту пульсацию. Но сначала надо было ее успокоить.