Барышня. Нельзя касаться - Ксюша Иванова Страница 11

Однако, когда в полдвенадцатого ночи Марк появился в интернете, я, до этого честно искавшая в сети образец юбочки для новой куклы, и только иногда украдкой проверявшая страничку, тут же написала:

— Доброй ночи, Марк! — и отправила, не сумев придумать, что же такого спросить у него, о чем рассказать.

Да и вообще не понимала, зачем пишу! Хотя нет, понимала. Он же не знает, что я — это я? Точнее, он не знает, что Барышня — это я, Катя Семёнова! А значит, я могу притвориться обычным человеком! Могу обмануть… обмануться! И пообщаться с мужчиной.

Столько лет я жила и не хотела иметь ничего общего ни с одним представителем противоположного пола. Столько лет искренне верила в то, что среди них нет хороших людей, что в глубине души даже самого распрекрасного семьянина живёт похотливый монстр, способный изнасиловать, унизить только потому, что сильнее, только потому, что так хочет.

Что заставило меня передумать? Ничего. Я продолжала так считать. Но… Он понравился мне. Да, я больна. Да, я психически не совсем нормальна. Но я вовсе не дура. И нет никакого смысла врать себе самой.

Закрой глаза Катя… Закрой. Что ты видишь? Что видишь ты спустя целый день? Прожив целый день с того момента, когда Марк Изотов вошёл в твой дом и ты разговаривала с ним? Ты видишь красивое лицо, умный, проницательный взгляд. Глаза его видишь?

— Вижу.

В такие глаза можно смотреть вечно. Кроме мамы, кроме Алены, кроме пары коллег по работе и давней подружки — старенькой Евдокии Петровны, которая когда-то была начальницей в архиве, а потом, выйдя на пенсию, частенько приглашала тебя на чай, в чьи глаза ты, Катя, могла смотреть? До сегодняшнего дня ни в чьи. Но ни у мамы, ни у Алены, ни у, тем более, Евдокии Петровны, не было таких потрясающих глаз, как у Марка Изотова…

Марк Изотов:

— Милая Барышня, добрый вечер! Я очень рад, что ты мне написала. Пообщаемся? Ответишь на один вопрос?

Барышня:

— Да. Да.

Марк Изотов:

— Ты безумно красноречива!

Сделав над собой усилие, я тоже перешла на ты. А что, он же далеко? Он же меня не видит! Он даже не знает, кто я!

Барышня:

— Даже не представляешь, насколько… Шучу. На самом деле, я нелюдима, молчалива сверх меры и жуткая злюка.

Марк Изотов:

— А еще ты здорово умеешь врать. Игрушки для детей описанный тобою монстр вязать просто не смог бы! Ты — милая барышня, скромная, добрая, красивая… Расскажи мне, какая ты, только честно!

Барышня: — Я никакая. Меня нет. Марк Изотов: — А я тебя вижу! Ответить я не смогла — меня охватила паника! ОН МЕНЯ ВИДИТ! Он подглядывает за мной! Следит! Я заметалась по комнате, судорожно ища место, куда бы было можно забиться, подобно раненому зверю — спрятаться, укрыться от его глаз! Звук входящего сообщения заставил чуть ли не ползком добраться до экрана компьютера и прочесть:

Марк Изотов: — Вижу в том смысле, что очень хорошо себе представляю!

Больная, ненормальная дура! Ну, конечно, он не может видеть тебя сейчас! Хотя бы потому, что он за компьютером сидит у себя дома. Продышавшись и успокоив сошедшее с ума сердце, я написала ответ.

Барышня:

— И какой же ты меня представляешь?

Ответ пришёл очень быстро. И снова чуть не довел меня до инфаркта.

Марк Изотов:

— Невысокая. Стройная. Волосы длинные рыжие. Глаза зелёные. Веснушки на носу….

Он догадался, кто я? Как? Я ведь не могла выдать себя! Но, кроме длины волос, все подходит! Придумать, что написать в ответ, я не смогла. Он успел первым.

Марк Изотов:

— Не угадал, наверное. Смешно, но с сегодняшнего дня мой идеал женщины выглядит именно так!

Я была сбита с толку. Что все это значит? Как это понять? Он сейчас говорит, то есть пишет о том, что я, Катя Семёнова, ему… понравилась?

Барышня:

— Странный какой-то у тебя идеал получился! А где же в списке длинные ноги, большая грудь, белоснежная кожа?

Я написала, отправила, ужаснулась тому, ЧТО именно написала, но, гипнотизируя экран, с нетерпением ждала ответа.

Марк Изотов:

— Это было бы слишком скучно. Признавайся, похожа? Или ты другая?

Барышня:

— Ладно, не буду тебя мучить. Сейчас пришлю фото.

Довольно хихикая, я нашла в интернете фотографию упитанной тетеньки лет этак пятидесяти пяти и отправила ему.

Пять минут… Пять долгих минут, пока я смеялась, представляя его лицо, он ничего не писал в ответ.

Марк Изотов:

— Красивая. Особенно тебе идет эта восхитительная бородавка над верхней губой!

Какая такая бородавка? Нет, у меня… А, ну да, Что-то такое есть на фотке. Я хохотала. До слез. И остановиться не могла.

— Катюш, — в комнату заглянула мама, напугав до полусмерти. — У тебя все в порядке?

— Мам, ты меня напугала! Нормально все! Просто… я анекдоты читаю.

Краем глаза я заметила, как недоверчиво и удивленно покачала головой мама, но, когда она ушла, была рада — можно было продолжать!

Барышня:

— Вот объясни мне, почему женатый мужчина, имеющий дочь, по ночам переписывается в соцсетях со всякими барышнями?

Марк Изотов:

— Коварная женщина! Расслабила, развеселила, а потом… бац! И убила одним вопросом. Ты не поверишь, если я напишу правду. Не хочу выглядеть лжецом в твоих глазах. Это я по поводу жены сейчас… Но вообще, я — хозяин детективного агентства и в соцсетях работаю. Ищу информацию. И общаюсь вот так, не по работе, только с тобой.

— Значит, я единственная? — зачем, зачем я это пишу? Провоцирую, заигрываю, делаю то, что мне не свойственно, чуждо даже! И получаю такое удовольствие от этого, какого никогда не ощущала! Я ведь с мужчиной сейчас общаюсь! Что же Я делаю, Господи? Но он далеко ведь? Мне же ничего, совершенно ничего, не угрожает!

Он долго не отвечал. Просидев перед экраном компьютера полчаса, не меньше, я с тяжелым разочарованным вздохом собралась идти спать. И тогда пришло сообщение. Целое письмо. О том, что они с женой — чужие друг другу люди. О том, что она, совершенно не стесняясь, приводит своих любовников под его крышу, о том, что он терпит всё это потому, что любит дочь. И что девочка ему не родная, что не успел, не додумался вовремя ее удочерить, а теперь вот никак не может выгнать бывшую жену — вместе с нею уйдет ребенок. О странной компании жены-поэтессы, о вечных гулянках, обернутых в блестящую шелуху творческих вечеров, о притонах, в которые превращаются эти вечера к утру… О своем одиночестве. Об этом больше всего. О том, что к сорока годам хочется простого семейного тепла, хочется, чтобы ждали, чтобы переживали и звонили из дому, если задержался на работе, хочется женской нежности — не сиюминутной, отдаваемой ради мгновений страсти, а сладкого трепета настоящих чувств, нежелания расставаться и радостных поцелуев при встрече. Чтобы у порога, при возвращении домой встречали, бросаясь на шею. Чтобы ревновала, хоть он повода и не давал. И он бы любил. И был бы верен. И никогда не посмел бы обидеть. И в конце, наверное, перечитав и разочаровавшись в себе самом, Марк добавил: "Вот такой я. Не герой, в общем и целом".