Тот Самый Мужчина - Натали де Рамон Страница 11

— А точнее — в Латинском квартале, — сказала я и вдруг расстроилась.

Значит, Клод сейчас отвезет парней в их «Кардинал Лемуан», затем меня на Монпарнас, ведь, действительно, от Латинского квартала рукой подать до моего дома, и все? Но мне искренне не хочется, чтобы это было «все»… Ведь еще пару минут назад мы так здорово играли в «настоящую европейскую семью» и любовались Парижем. И нам с Клодом было так хорошо!

Но, если бы мальчишки ничего не перепутали, не состоялось бы никакого «любования крышами Парижа»… А если бы мы не подхватили их по дороге, тогда… Даже подумать страшно! Мы в неприязненном молчании доехали бы до моего дома, и вообще ничего не было бы… Но я же знаю, что нам на этой террасе хорошо обоим! А он жалеет о том, что «мы потеряли время»! Неужели он действительно считает, что мы именно потеряли какие-то пару часов?..

— В общем-то, логично, — донесся до меня голос Клода, — что фольклорный фестиваль устроили в студенческом клубе. Честно говоря, я сразу подумал, что это где-то в Латинском квартале, но наши «дети» так упорно твердили про Монмартр… Клер? Вы меня слышите? Ну, переведите же, что они пытаются мне втолковать? Они приглашают нас на свой концерт? Да? Я правильно понял?

— Да-да, конечно. — Я старательно улыбнулась. — В клуб.

— Здорово! Клер, вы когда танцевали в последний раз?

— Кажется, на работе у нас была вечеринка в Рождество. Ну, складчина, все, кто дежурил в тот день…

— Я не о том! Я спрашиваю, когда вы в последний раз ходили куда-нибудь специально на танцы?

Мы стояли в пробке. Куда все едут? — подумала я, ведь сегодня выходной. С неба опять посыпалась какая-то гадость, и Клод включил дворники. Они старательно расчищали полукруглые просветы на лобовом стекле, работающий мотор стрекотал в недрах машины огромным сверчком, печка заботливо согревала нашу притихшую компанию.

Я обернулась, чтобы сказать шотландцам, что одним из видов времяпрепровождения на парижский манер можно смело назвать торчание в транспортных пробках на узких старинных улицах, не предназначенных для современного потока машин, но мальчишки спали, совсем по-детски приткнувшись друг к другу. Конечно, они перекусили, согрелись и успокоились. Мой сын тоже всегда не прочь вздремнуть на заднем сиденье… Позвоню ему, когда доберемся до места, пусть поспят гости столицы…

Я случайно встретилась глазами с Клодом. Он покосился на парней, улыбнулся и приложил палец к губам. Я улыбнулась в ответ.

— Все хорошо, — беззвучно произнес он.

Я кивнула и отвела взгляд.

Транспорт не двигался с места. Мы сидели молча и смотрели, как старательными перевернутыми маятниками качаются дворники в своих прозрачных полукружьях. Но это было совсем другое молчание, чем то, которого я недавно боялась. Это было хорошее, доверительное молчание, когда не надо говорить ничего, когда и так ясно, что все хорошо…

Неожиданно Клод дотронулся пальцем до моего плеча и показал куда-то вперед. И только сейчас за задним стеклом, стоявшей впереди нас машины я увидела розовую подушку в виде сердца с красными оборочками, на которой были вышиты слова «Я люблю Париж» и улыбающаяся Эйфелева башня.

— Стиль мадам Грийо, — не удержавшись, шепнула я ему на ухо, прикрывая сбоку свой рот рукой, и невольно прикоснулась к его волосам.

И вдруг поняла, что мне очень хочется зарыться в них пальцами, притянуть его голову к себе и чтобы он тоже обнял меня, заглянул в лицо и потом — не сразу, а именно потом, — поцеловал.

Но Клод только с улыбкой кивнул, очень тихо произнес:

— Точно! Так, кажется, мы начинаем потихоньку продвигаться, — и нажал на газ.

Уже основательно стемнело, когда Клод припарковал машину возле «Кардинала Лемуана». Странно, что шотландцы не разглядели вывески, буквы переливались всеми цветами радуги, а посередине вспыхивала фигурка в красном облачении, впрочем, скорее похожая на Пер Ноэля [6]с кардинальским посохом.

Публики еще практически не было, официанты меланхолично перестилали скатерти на столиках по краям танцплощадки, зато на сцене и вокруг нее участники представления вовсю возились с аппаратурой, светом и инструментами.

Естественно, радости коллег Шона и Боба, увидевших своих земляков целыми и невредимыми, не было предела. Нас тут же потащили куда-то за сцену, где одну из гримуборных шотландская группа по-братски делила с коллективом из Испании. На столе вперемешку с инструментами, нотами, оборчатыми юбками, веерами и бутафорскими клинками громоздились припасы еды на пластиковых тарелках, стопки пластиковых же стаканчиков и, конечно, иначе не могло и быть, бутылки, бутыли, бутылочки, а также банки с пивом и с менее безобидными напитками.

Вместе с Бобом и Шоном Клод без стеснения приналег на еду, но от виски, лучшего в мире шотландского виски, отборного, коллекционного и так далее, и так далее, категорически отказался, отдав предпочтение «перье» и заставив меня очень точно перевести причину своего столь невежливого поступка: «Я обещал маме больше никогда в жизни не пить за рулем».

Естественно, тут же был провозглашен тост за его матушку. Но за исключением меня, очень неосмотрительно залпом проглотившей свою порцию из пластикового стаканчика, в этой ситуации вовсе не показавшегося мне неуместным, остальные лишь деликатно пригубили. Мне даже сделалось неловко.

— Вы не думайте, мэм, после концерта все по-нормальному наберутся, — шепотом успокоил меня Боб, заметив мою растерянность. — Но нельзя же на сцену с пьяных глаз. А вы пейте сколько хотите. Муж вас довезет. — И щедро плеснул виски в мой стаканчик. — Знаете, мэм, вашему сыну очень повезло. Мне всегда хотелось иметь такого папу.

— О чем вы там шепчетесь? — заинтересовался Клод.

Боб смущенно потупился.

— Вы произвели на Боба большое впечатление, — сказала я, чувствуя, как тяжелеют мои глаза. Так всегда бывает, прежде чем мне расплакаться. — Он стесняется произносить спич. — А почему я должна стесняться? — Боб хотел бы иметь такого папу.

— Правда? — искренне обрадовался Клод. — Спасибо, сынок! — И обнял Боба.

Все опять дружно пригубили, а я снова глотнула залпом, встретившись глазами с Бобом. «Мою маму тоже зовут Клер», — вдруг вспомнились его слова. Боб протянул мне тарелку с куском жареного мяса.

— Спасибо, Боб. — Я отломила кусок хлеба и откусила мясо, взяв его прямо руками. Никаких столовых приборов здесь не предусматривалось.

Наверное, Боб очень любит свою мать, а отца у него нет. А мой Жан-Поль любит меня? Ответ вдруг стал мне настолько важен, что я извинилась, показав всем свой мобильник, вышла в коридор и набрала домашний номер. Но домашний автоответчик моим же голосом сообщил, что никого нет, а автоответчик мобильного Жан-Поля вновь предложил перезвонить позже.