Слезы луны - Нора Робертс Страница 11

Шон вздрогнул, ему показалось, что он здесь один, и, вскинув голову, он увидел мужчину с длинными темными волосами, синими глазами и насмешливой улыбкой.

— Я сам часто так думал, — спокойно произнес Шон, хотя его сердце, ухнув, бешено забилось.

— Но, похоже, мы не можем без них обойтись, не так ли? — Мужчина поднялся с похожего на трон валуна, возвышавшегося у трех крестов, приблизился, бесшумно ступая мягкими сапогами по траве и камням, и опустился на землю по другую сторону могилы.

Внезапный порыв ветра взметнул его волосы, зашевелил короткую алую накидку, наброшенную на плечи.

Зимняя серость рассеялась, яркий свет хлынул на камни, траву и цветы, размытые контуры стали более резкими. В песню моря и ветра вплелись далекие звуки труб и флейт.

— Если и можем, то недолго, — ответил Шон, глядя незнакомцу в глаза и надеясь, что его сердценаконец успокоится.

Мужчина сложил руки на коленях. На пальце сверкнуло серебряное кольцо с драгоценным синим камнем.

— Ты знаешь, кто я, не так ли, Шон Галлахер?

— Я видел картинки, которые Джуд нарисовала для своей книги. Она хорошо рисует.

— И теперь она счастлива, не так ли? Замужем и ждет ребенка?

— Да, вы правы, принц Кэррик.

Властный взгляд Кэррика не оставлял сомнений в его могуществе.

— Ты не боишься разговаривать с принцем эльфов, Галлахер?

— Ну, я бы не хотел, чтобы меня уволокли в эльфийский дворец на следующие сто лет. Мне и здесь дел хватит.

Кэррик откинул назад голову и расхохотался. Громко, заливисто, заразительно.

— Я уверен, придворные дамы высоко оценили бы твою внешность и твой музыкальный дар. Однако ты мне нужен здесь, в твоем мире. Здесь ты и останешься, так что не беспокойся. — Посерьезнев, Кэррик наклонился к Шону: — Ты упомянул, что Гвен разговаривала с Бренной О'Тул. Что Гвен ей сказала?

— Разве вы не знаете?

Казалось, что Кэррик не шевельнулся, но он уже стоял на ногах.

— Мне запрещено входить в коттедж или пересекать границы его сада, хотя мой дом находится под ним. Что она сказала?

Вопрос был больше похож на просьбу, чем на приказ, и Шон невольно посочувствовал эльфу.

— «Его сердце в его песне». Вот, что она сказала Бренне.

— Я никогда не дарил ей музыку, — тихо произнес Кэррик. Он поднял руку, чуть шевельнул пальцами, и мелькнула молния.

— Бриллианты, рожденные солнцем. Их я дарил ей. Их я высыпал к ее ногам, когда просил уйти со мной. Но она отвернулась от них и от меня. От своего сердца. Ты можешь представить, Галлахер, как больно, когда от тебя отворачивается единственная, кого ты любишь, единственная, кого ты будешь любить вечно?

— Нет. Я никогда никого так не любил.

— Мне жаль тебя, ибо, если ты не любил так сильно, то и не жил. — Кэррик поднял другую руку, и воцарилась тьма, пронизанная серебряными лучами и искрами. Над землей заклубился туман. — Даже когда по настоянию отца она вышла замуж за другого, я собрал слезы луны и высыпал их жемчужинами к ее ногам. И все равно она отказалась от меня.

— И сокровища солнца, и слезы луны превратились в цветы, — продолжил Шон. — И она ухаживала за ними год за годом.

— Что мне время? — нетерпеливо воскликнул Кэррик. — Что мне год? Что мне столетие?

— Когда ждешь любимую, год кажется веком.

Кэррик прикрыл глаза.

— Ты пишешь красивую музыку и красивые слова. И ты прав.

Он снова пошевелил пальцами, и вернулся солнечный свет, хотя и по-зимнему бледный.

— И все же я ждал, долго ждал, чтобы прийти к ней в последний раз. Из синих глубин я вырвал сердце океана, бросил сапфиры к ее ногам. Все, что имел, я бросил к ногам моей Гвен. Но она сказала, что слишком стара, что слишком поздно. И заплакала. Впервые я увидел ее слезы. И еще она сказала, что если бы вместо драгоценностей и обещаний вечности и богатства я подарил ей слова, которые жили в моем сердце, ради любви она, может, и отказалась бы исполнить свой земной долг и ушла бы из своего мира за мной. Я ей не поверил.

— Вы разгневались. — Шон слышал эту историю столько раз, что и не сосчитать. В детстве она ему даже снилась. Ему снился принц эльфов, летящий к солнцу, луне и морю на белом крылатом коне. — Вы любили Гвен и не знали, как выразить свою любовь словами.

— Какой мужчина мог бы сделать больше? — спросил Кэррик, и Шон улыбнулся.

— Не знаю. Но наложить заклятие, разлучившее вас на века, — не самое мудрое решение.

Кэррик рассерженно тряхнул головой.

— Она уязвила мою гордость, я разозлился. Трижды я просил ее, и трижды она мне отказала. Теперь мы ждем, когда любовь трижды встретится с любовью и трижды примет ее. С достоинствами и недостатками, с горестями и радостями. — Кэррик вдруг улыбнулся. — Ты дружишь со словами, Галлахер. Мне не понравится, если ты будешь так же медлить, как твой брат.

— Мой брат?

Глаза Кэррика запылали синим огнем.

— Трижды любовь встретит любовь. И одна любовь уже принята.

Шон вскочил, сжав кулаки.

— Ты говоришь об Эйдаие и Джуд? Ублюдок, ты утверждаешь, что наложил на них заклятие?

Глаза Кэррика вспыхнули, прогремел гром.

— Какой же ты глупец! Любовные заговоры — женские выдумки. Невозможно заколдовать сердце, ибо оно сильнее любого заклятья. Вожделение можно наслать взмахом ресниц, желание — улыбкой. Но над любовью ничто не властно. То, что нашел твой брат с Джуд Фрэнсис, так же реально, как солнце, луна и море. Даю тебе слово.

— Тогда прошу у вас прощения, — проговорил Шон.

— Я не держу зла на брата, заступившегося за брата. А если бы я и вправду разозлился, — добавил Кэррик с усмешкой, — ты бы уже кричал по-ослиному. Даю тебе слово.

— Ценю ваше великодушие… — Шона осенила неожиданная догадка. — Вы что же, думаете, что я стану второй ступенью в разрушении вашего заклятья? Если так, вы не там ищете.

— Я хорошо знаю, где искать, юный Галлахер. И ты скоро узнаешь. Узнаешь, поверь мне. — Кэррик учтиво поклонился и словно растворился в воздухе. И в то же мгновение разверзлись небеса.

— Отлично. Оставил за собой последнее слово!

Шон стоял под проливным дождем, рассерженный и озадаченный. И бесповоротно опоздавший на работу.

Шон не любил спешку. Он предпочитал размышлять, взвешивать все «за» и «против», а потому решил никому пока не рассказывать о встрече с Кэр-риком у могилы Старой Мод.

Однако его не покидала смутная тревога. Нет, не из-за встречи с эльфийским принцем, ведь вера в магию была в его крови и в его сердце. Его беспокоила сама беседа, особенно ее неожиданное завершение.