Лилия и меч - Сара Беннет Страница 11

– Вы правы. Трудно обрядить в доспехи такого великана, как лорд Радолф, но он щедро платит своему оружейнику. К тому же Олаф кует мечи, такие же превосходные, как английские; они ладно сидят в руке, как будто всю жизнь там находились, и поют от радости, когда крошат плоть и кости.

Лили почувствовала дрожь. Она не считала себя неженкой и давно научилась спокойно смотреть в лицо войны; но уж слишком много было кругом убийств. Почему норманны взирают на каждую пустячную ссору как на шанс испытать свое боевое искусство?

– Вы прибыли с земель Радолфа? – осторожно осведомилась Лили.

Гадрен кивнула:

– Да, из Кревича. Уже много месяцев прошло с тех пор, как мы уехали из дому. Это замечательный край, – добавила она с грустью. – Холмы и долины, высокая зеленая трава и болотистые равнины. Лорд Радолф скучает по дому, хотя никогда в этом не признается.

Лили попыталась представить Радолфа скучающим по чему-нибудь. Радолф из легенды больше всего на свете любил рубить своих врагов, наедаться от пуза и снова рубить. В легенде ни словом не упоминалось о его тоске по дому.

Гадрен подлила себе еще эля.

– Вас, похоже, интересует лорд Радолф. Хотите, я расскажу вам историю его жизни? – Гадрен откинулась на стуле.

У порога палатки послышался шум, затем раздался крик. Оттолкнув стражника в сторону, в задымленную палатку ворвался огромный, как гора, человек.

Лили взвизгнула. Белые волосы, загорелое, почти черное лицо и голубые, как небо, глаза сразу поразили ее.

Повертев головой, незнакомец, сжимая в руке топор, направился к ней.

– Олаф! – неожиданно раздался позади укоризненный голос Гадрен. – Зачем ты пугаешь леди?

Олаф посмотрел на жену и грозно оскалился:

– На нас напали, женщина! Разве ты не слышишь звуков боя, что доносятся с холма? Ну да, твой язык трещит слишком громко, чтобы ты могла что-нибудь услышать! Идемте. – Он протянул мясистую ладонь Лили. – Я должен отвести вас к своему господину, а уж он позаботится о вашей безопасности.

Теперь, когда ее сердце слегка успокоилось, Лили действительно услышала шум: глухие удары и человеческие крики, вопли раненых. Их атаковали, но кто? Если враги норманнов, то значит ли это, что они – ее друзья?

Первым ее импульсом было оттолкнуть Олафа и бежать, но великан представлял слишком реальную угрозу. Вряд ли она сумеет с ним справиться. К тому же тогда ей придется как-то объяснять свой поступок Радолфу.

Лили послушно подала гиганту руку.

– Она говорит на языке далекого севера, – не без удовольствия сообщила мужу Гадрен. Пожилая женщина держалась так, словно ничего дурного за пределами лагеря не происходило.

Суровая гримаса на лице Олафа не изменилась, но непоколебимое спокойствие жены зажгло в его глазах искорки одобрения.

– Побудь здесь, Гадрен. Я, оставлю нескольких мужчин охранять палатки. – Его голос понизился. – Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Гадрен безмятежно улыбнулась:

– Я это знаю.

В какой-то момент их любовь друг к другу полыхнула ослепительным огнем. Впечатление было столь сильным, что Лили не сомневалась – стоит ей протянуть руку, она почувствует источаемое им тепло.

При мысли о своем злосчастном браке с Воргеном и предательстве возлюбленного юности Хью ее накрыла волна тоски по безвозвратной потере. Почему ей не дана любовь, подобная любви Гадрен и Олафа? Почему она всегда должна жить в страхе и одиночестве?

– Идемте, – приказал Олаф.

Снаружи тьму ночи разгонял свет полной луны, освещавший окрестности много ярче жалкого пламени лагерных костров. Звуки битвы то делались громче, то затихали, следуя за порывами холодного ветра. Олаф упрямо тащил Лили вперед, лавируя между палатками и бегущими солдатами.

От лязга щитов и мечей у Лили загудело в голове.

– Мы порежем их, как свиней, – грозно пообещал Олаф.

– Кто они? – Проглотив ком в горле, Лили наконец обрела голос.

– Люди Воргена: они следили за нами и подобрались слишком близко к лагерю. Не уверен, что они хотели схватиться с нами, но наши лазутчики их обнаружили. Теперь мы их всех перебьем.

Не этих ли «друзей» подразумевал отец Люк? Лили надеялась, что нет. Она не хотела, чтобы из-за нее гибли люди, чтобы продолжалась эта уже проигранная война. Если бы только она могла обратиться к своему народу, заставить его понять, что дальнейшее сопротивление никуда не приведет, а лишь ввергнет страну в еще большие несчастья и единственной надеждой является заключение мира с Вильгельмом Нормандским...

Когда они наконец добрались до шатра Радолфа, Олаф бесцеремонно втолкнул ее внутрь.

– Оставайтесь там! – рявкнул он и тут же скрылся.

Лили снова оказалась в том месте, которое только недавно покинула.

– Миледи! – На этот раз Стефан показался ей совсем мальчиком. – Господин попросил, чтобы я оставался с вами, пока он не вернется. Хотите вина? У меня есть немного.

Лили кивнула, и Стефан наполнил кубок. Звуки боя становились тише, и при мысли о поражении ее сторонников Лили пронзила дрожь. Она торопливо сделала глоток и ощутила, как по горлу разливается тепло, наполняя ее прежней отвагой. Ее ум заработал с удвоенным усердием, занятый поисками хоть какого-нибудь выхода, за который она могла ухватиться. Но чем больше она думала, тем больше проникалась уверенностью, что ее появление является для Нортумбрии единственным шансом избежать полного опустошения.

От внезапного осознания собственной ответственности у Лили подкосились ноги, и она, продолжая сжимать в руке кубок, опустилась на один из стоявших в шатре табуретов.

– Миледи, вам нехорошо? – Присевший было Стефан поспешно вскочил со своего места у входа.

Лили отрицательно покачала головой, и в шатре повисла тишина. Затем снаружи послышалась тяжелая мужская поступь.

Лили подняла голову и прислушалась к приближавшимся голосам... в одном из них она узнала голос Радолфа, но он говорил слишком тихо, чтобы можно было что-либо разобрать. Рядом всхрапнула лошадь и затопали копыта, потом кто-то рассмеялся. Олаф?

В следующий миг Стефан по-солдатски выпрямил спину, и в шатер вошел Радолф.

В тяжелой кольчуге и шлеме Радолф выглядел настолько впечатляюще, что его воинственный вид привел Лили в состояние трепетного шока. Ей даже показалось, что они снова вернулись в Гримсуэйдскую церковь, в самое начало, когда еще не были знакомы. Впрочем, она тут же поняла с некоторой долей удивления, что они и вправду почти не знают друг друга. К тому же Радолф был ее врагом, которого ей надлежало убедить в своей правоте, если она хотела вернуть себе земли и спасти свой народ.

Радолф снял шлем, и Лили поспешно опустила глаза. Все вокруг вдруг потеряло для нее значение, кроме его темного, сосредоточенного на ней взгляда. Единственное, чего ей теперь хотелось, – находиться с ним рядом.