Любовь и так далее [= Love, etc. ] - Джулиан Барнс Страница 11

Я не ответила на все двадцать. Возможно я не очень старалась.

Позднее я думала – как случилось, что я сразу угадала, что звонил Стюарт? И почему меня задело то, что он женат? Нет, все совсем не так просто. Одно дело «женат» и нет ничего удивительного в том, что это случается с кем-то, кто пропал из виду на десять лет. Нет, меня задело «женился на американке». Это довольно расплывчато, но неожиданно, на долю секунды, это показалось мне вполне определенным.

«Почему сейчас?» – спросила я в тот четверг, когда Оливер собирался уходить, чтобы встретиться со Стюартом.

«Что ты имеешь ввиду – почему сейчас? Шесть часов. Я должен там быть в шесть тридцать».

«Нет, почему сейчас? Почему Стюарт пытается связаться с нами сейчас? Столько лет прошло. Десять лет».

«Подозреваю он хочет загладить свою вину». Должно быть я взглянула на него с удивлением. «Ну, чтобы его простили».

«Оливер, но это мы причинили ему зло, а не наоборот».

«Ну что ж», – жизнерадостно произнес Оливер, – «теперь все это – кровь под мостом». Потом он закудахтал и по-цыплячьи задвигал локтями – таким образом он хочет сказать «все, полетел». Как-то раз я заметила ему, что цыплята не летают, но он сказал, что от этого только смешнее.

Стюарт: Я не слишком-то понимаю всякие там нежности. Я хочу сказать, что одно дело – пожать руки, а другое дело – переспать, конечно это разные полюса. Всякие предварительные игры мне тоже нравятся. Но все эти похлопывания по плечу, обнимания, подталкивания, пощипывания, – что, если задуматься, свойственно лишь мужчинам – извините, я этого не переношу. Не то чтобы это было так важно в Штатах. Они просто думали, что так принято в тех местах, откуда я родом, и мне достаточно было сказать «боюсь, я просто неотесанный солдафон», чтобы они поняли, рассмеялись и еще раз хлопнули меня по плечу. И все ОК.

Оливер всегда был склонен к такому проявлению чувств. При малейшей возможности он старается до тебя дотронуться. Он лезет целоваться в обе щечки и ему правда нравится взять в ладони женскую головку и потом облобызать ее, что я нахожу довольно отвратительным. Так он себя видит. Словно для того, чтобы доказать, что он не нервничает, что он тут главный.

Так что я совсем не был удивлен тем, что он сделал, когда мы вновь встретились в первый раз за десять лет. Я встал, протянул руку для рукопожатия, что он и сделал, а потом, все еще удерживая мою ладонь, левой рукой скользнул по рукаву вверх, несильно сжал локоть, стиснул плечо, потом его пальцы пробежали выше и придержали меня за шею и наконец он вроде как потрепал меня по затылку, словно желая привлечь внимание к тому факту, что я поседел. Если бы вы увидели такое в кино, вы бы заподозрили, что Оливер – это мафиози, уверяющий меня, что все в порядке, в то время как другой негодяй подкрадывается сзади с удавкой.

– Что будешь пить? – спросил я.

– Пинту Скаллсплиттера, старина.

– Знаешь, я не уверен, что оно у них есть. У них есть Белхавен Уи Хэви[40]. Или как насчет Пелфорт Амберли?

– Стюарт. СтьюАрт. Это шутка. Скаллсплиттер. Шутка.

– А, – сказал я.

Он спросил бармена, что за вина выставлены перед зеркалом, кивнул несколько раз и заказал двойную водку с тоником.

– Что ж, ты совсем не изменился, бродяга, – сказал мне Оливер.

О да, совсем не изменился: постарел на десять лет, совсем седой, больше не ношу очки, сбросил десяток фунтов благодаря специальной программе упражнений и с ног до головы в американской одежде. Ну да, все тот же старый Стюарт. Конечно, он мог иметь ввиду внутренне, но судить об этом было бы несколько преждевременно.

– Ты тоже нет.

– Non illegitimi carborundum[41], – ответил он. Но мне показалось, что они до него таки добрались. Все та же стрижка, ничуть не поседел, но лицо немного помято, а льняной костюм – который показался мне удивительно похожим на тот, что он носил десять лет назад – был в разных пятнах и отметинах, что в былые времена могло бы сойти за признак богемности, но сейчас он просто выглядел поношенным. На нем были черно-белые штиблеты. Такие носят сутенеры – только эти были слишком потерты. Так что он выглядел в точности как Оливер, только более потрепанным. С другой стороны, возможно это я изменился. Может он остался совершенно таким же, просто я теперь воспринимал его иначе.

Он рассказал мне, что произошло за последние десять лет. С его слов все очень радужно. Карьера Джиллиан пошла в гору с тех пор как они вернулись в Лондон. Дочери – предмет их радости и гордости. Они живут в перспективном районе. Оливер тоже «как раз работает над несколькими проектами».

Не так их и много, чтобы он мог позволить себе угостить меня выпивкой в свой черед (вам придется извинить меня за то, что я замечаю такие вещи). Он не особенно потчевал меня и расспросами, хотя один раз все же спросил про мой бизнес «зеленщика». Я сказал, что дело доходное. Это слово было не первым, что пришло на ум, но это было то слово, которое мне хотелось чтобы Оливер услышал. Я мог бы сказать, что это увлекательно, или что это большой риск, или что дела съедают много времени, или что приходится много вкалывать, все что угодно, но то, как он задал этот вопрос, заставило меня сказать, что дело доходное.

Он кивнул с несколько обиженным видом, словно существовала прямая связь между людьми, добровольно расстающимися со своими деньгами чтобы купить лучшие органические продукты в Лавке Зеленщика, и людьми, не желающими расстаться со своими деньгами, чтобы помочь Оливеру работать над «его проектами». Словно я, как человек преуспевший в денежном отношении, должен был испытывать из-за этого чувство вины. Но, как видите, я не испытываю.

И вот еще что. Вы же знаете, что бывает отношения застревают на том этапе, с которого начались. Как в семье, где младшая сестренка так и остается младшей сестренкой для своего старшего брата, даже если она уже получает пенсию. Но между Оливером и мной теперь все иначе. Я хочу сказать, в этом пабе он все еще обращался со мной так, словно я был его младшей сестренкой. Для него все по-прежнему. Но не для меня. Я чувствую себя совершенно по-другому.

Потом я пробежался по некоторым вопросам, которых он не задал. В былые времена это бы меня немного задело. Теперь нет. Интересно, обратил ли он внимание на то, что я не расспрашивал его о Джиллиан. Я выслушал то, что он мне рассказал, но сам не расспрашивал.

Джиллиан: Софи делала домашнюю работу, когда Оливер вернулся домой. Он был немного навеселе, но не пьян, что-то вроде пара-тройка стаканчиков на пустой желудок. Вам знакомо, когда мужчина возвращается домой, в глубине души надеясь, что его за это похвалят? Потому что где-то в подсознании у него осталось воспоминание о временах, когда он еще не женился, не спрашивал разрешения остаться подольше и вечеринка могла беспрепятственно длиться сколько душе угодно. Так что есть легкий привкус – не знаю как назвать – агрессии, обиды, в ответ на что ты тоже обижаешься, потому что в конце концов никто не запрещал ему остаться подольше и ты, честное слово, не возражала бы если бы он и задержался, даже до глубокой ночи, потому что иногда приятно провести вечер одной с детьми. Все это создает немного натянутую атмосферу.

Конец ознакомительного фрагмента