Старая сказка - Кейт Форсайт Страница 11

«Наверняка он — добрый человек, этот давно умерший отшельник, — думала я. — Он не станет причинять зла маленькой девочке». Я представляла, как он берет меня за руку, чтобы показать выход из подземелья. Вероятно, где-нибудь в стене находится потайная дверь, в которую может пройти лишь ребенок. Если я шагну в ту дверь, то окажусь в другом, волшебном, мире. Там тепло и солнечно, а для защиты у меня будет волшебная палочка. Я полечу над лесами, сидя на спине стрекозы. Я стану сражаться с драконами, разговаривать с птицами и совершать всякие подвиги.

Впоследствии я обнаружила, что могу приоткрыть дверь в сказочный мир в любой момент. И всякий раз за нею меня ждал другой мир. Иногда я находила маленький каменный домик в лесу, в котором можно было жить с Нанеттой, сестрой Мари и полосатой кошкой, которая мурлычет у огня. В другой раз я оказывалась в воздушном замке с прекрасным принцем, который любил меня. Случалось, я сама становилась принцем с золотым мечом на огромном белом жеребце.

Приехав в Париж, я показала дверь в волшебную страну настоящему принцу, которого встретила там. Дофину только-только исполнилось пять, когда меня назначили фрейлиной его матери, королевы Марии-Терезии, но встретилась я с ним только два года спустя. Разумеется, я много раз видела его, разодетого в белые платья с пенными кружевами, со светлыми локонами, ниспадающими ему на спину. Когда дофину исполнилось семь, ему разрешили носить панталоны, крестили, забрали у няньки и передали на воспитание герцогу де Монтозье, бывшему вояке, который считал слабостью всякое проявление чувств, кои следовало немедленно подавлять.

Однажды королева приказала мне привести к ней сына для ежедневной встречи в Малой галерее. [34]Я поспешно отправилась в путь по огромным холодным комнатам Лувра, слыша стук собственных каблучков по мраморному полу и шуршание юбок. Оказавшись в Лувре впервые, я была поражена величием и колоссальными размерами королевской резиденции. Замок Шато де Казенев всегда представлялся мне огромным и импозантным, и он действительно был одним из самых больших замков Гаскони. Но по сравнению с Лувром он казался крошечным и убогим.

Тогда же я поняла, почему придворные предпочитают носить пышные парики, высоченные каблуки, платья с длинным шлейфом, украшенные лентами ренгравы, [35]широкие, расшитые вышивкой обшлага и шляпы, украшенные перьями; почему преувеличенно жестикулируют и превращают в трагедию каждое проявление чувств. Это была попытка не потеряться в окружающем великолепии.

Достигнув апартаментов дофина, я услыхала голос герцога де Монтозье и слишком хорошо знакомый мне свист трости, обрушивающейся на тело мальчика.

— Вы — глупец… свист и удар… тупица… свист и удар… сущий афронт для Его Величества… свист и удар… вы позорите меня… свист и удар… и себя тоже… свист и удар… вы глупы, как сын какого-нибудь крестьянина… свист и удар…

Я стояла вся дрожа, будучи не в силах пошевелиться или произнести хоть слово. За прошедшие два года воспоминания о жестокости маркиза де Малевриера потускнели и забылись. Но сейчас свист трости вновь извлек их из глубин моей памяти. Ссутулившись, я стиснула зубы. Наконец герцог прекратил экзекуцию и пронесся мимо меня, словно разъяренный бык. Я подождала еще немного, но горький плач мальчика разрывал мне душу. Осторожно приоткрыв дверь, я вошла внутрь.

Дофин лежал на животе на кровати. Кудри его пребывали в беспорядке, глаза опухли и покраснели. Кружевная рубашка небрежно прикрывала спину, на которой виднелись красные полосы. Я смочила свой носовой платок в чаше.

— Знаете, а ведь меня тоже порол опекун. Не знаю, правда, за что. Иногда он бил меня за то, что я разговаривала, а иногда — за то, что молчала.

Мальчик посмотрел на меня, но не сказал ни слова. Я протянула ему влажный платок, но он не сделал и движения, чтобы взять его.

— Я так и не узнала, как должна вести себя. Если я плакала, он порол меня еще сильнее. Если же я закусывала губу и отказывалась плакать, он злился еще больше, а побои становились невыносимыми. Очевидно, то же самое происходит и у вас с герцогом?

Он медленно кивнул. Я опустилась на колени рядом с кроватью и вновь протянула ему носовой платок. Мальчик взял его и прижал к глазам.

— Но иногда меня запирали в подземелье, что было намного хуже порки. Там было настолько темно, что я не могла разглядеть даже собственную руку, хотя и подносила ее к самым глазам. Кроме того, я очень боялась пауков и тараканов. До меня доносился треск, скрип, царапанье и шуршание, а еще я думала, что там обитают крысы. Или летучие мыши. А как-то раз в темноте я заметила светящиеся красные глазки. Они все приближались и приближались…

Взгляд принца был прикован к моему лицу. Когда я замолчала, он спросил:

— И что вы сделали?

— Я сняла сапожок и изо всех сил швырнула его в сторону глаз.

Он улыбнулся.

— Но хуже пауков и тараканов, хуже крыс и летучих мышей был призрак.

— Призрак?

Я кивнула.

— Видите ли, наш погреб во времена отшельника был подземельем. Говорили, будто он обладал такой святостью, что, когда какой-то еретик усомнился в его праведности, он взял да и подвесил свою хламиду на солнечном луче.

Принц приподнялся на локте.

— Он прожил в подземелье много лет и в конце концов там же и умер. Его обнаружили в той самой пещере, в которую запирал меня мой опекун.

— Вам было страшно?

— Очень. Но потом я подумала, что человек, который был настолько свят и добр, что мог повесить свою накидку на солнечный луч, не причинит мне зла, и мне уж точно будет лучше оставаться в его пещере, чем там, где до меня мог добраться опекун. — Затем я поведала дофину о воображаемой двери в сказочный мир и о том, что при этом не имело значения, как сильно избивал меня опекун или насколько холодно было в подземелье. Я всегда могла представить себе, будто нахожусь где-нибудь в другом месте.

К этому времени дофин уже сидел на постели и блестящими глазами смотрел на меня.

— Как по-вашему, сможете ли вы найти такую дверь здесь? — спросила я, взяла гребенку и стала расчесывать ему волосы. — Понимаете, это ведь не настоящая дверь, а сказочная. Но тогда не исключено, что вам будет легче выносить герцога, по крайней мере до тех пор, пока вы не подрастете и не прогоните его прочь.