Только ты - Элизабет Лоуэлл Страница 11

— Значит, милые старички и научили тебя жульничать, — заметил Рено.

— Они научили меня также говорить и читать по-испански, ездить на любой лошади, готовить, шить и…

— Жульничать в картах, — закончил он. — Я уверен, что они научили тебя и другому… Сколько они брали за несколько часов времяпрепровождения с тобой?

Ничто в голосе или лице Рено не свидетельствовало о гневе, поднимающемся в нем при мысли об обольстительном теле Евы, купленном бродягами за горстку мелочи.

— Что? — спросила Ева.

— Сколько твои работодатели брали за то, что мужчина лез тебе под юбку?

В первый момент Ева была настолько потрясена, что не могла произнести ни слова. Движение ее руки было настолько молниеносным, что мало кто мог бы отразить этот удар.

Рено был одним из тех, кто мог. Он схватил Еву за запястье, когда ее ладонь еще не успела коснуться его щеки, и снова, как и прежде, распластал ее на матрасе.

— Не делай больше этого, — проговорил он хрипло. — Я знаю все о большеглазых девицах, которые раздают пощечины мужчинам, если те не сочтут их, по меньшей мере, леди. Если ты еще раз поднимешь на меня руку, я не собираюсь вести себя по-джентльменски.

Из груди Евы вырвался звук, который был похож и на смех, и на рыдание.

— Ты? Джентльмен?! Джентльмен не будет насиловать леди.

— Но ты никак не леди. Ты нечто, купленное в сиротском поезде и продаваемое, когда мужчина пожелает потратить доллар.

— Ни один мужчина никогда не платил мне!

— Ты просто оказывала услуги? — предположил с иронией Рено. — А они были так благодарны, что оставляли тебе маленький подарок на столике у кровати… Не правда ли?

— Ни один мужчина не лазил мне под юбку ни за плату, ни бесплатно, — сказала Ева ледяным тоном.

Рено откатился в сторону, отпуская Еву. Прежде чем она успела отодвинуться, его рука скользнула под панталоны к наливным бедрам, где густые желтовато-коричневые заросли охраняли вход в девичье лоно.

— Не правда, gata. Я был у тебя под юбкой, а я мужчина.

— Пропади ты пропадом, громила с ружьем, — ответила сквозь зубы Ева ровным голосом, хотя в ее глазах стояли слезы стыда и ярости.

Рено увидел лишь ярость. Он подумал, что ему не следует поворачиваться к ней спиной, по крайней мере, пока она не остынет. Ева была быстрой, очень быстрой, и в этот момент могла, кажется, схватить дробовик и разрядить в него оба ствола.

— Ты такая бешеная, что способна убить из-за шутки? — спросил он насмешливо. — Успокойся! Никто еще от этого не умирал. Продолжай рассказывать.

Ева наблюдала за Рено, прищурив глаза настолько, что видны были только узкие золотые щелки. Рено поднял черную бровь.

— Если тебе не хочется рассказывать, я могу предложить другое занятие для твоего быстрого язычка.

— Coca нашел золото, — голос Евы дрожал от гнева. — Он заплатил королевскому представителю, подкупил других чиновников и утаил правду о приисках.

Рено отвел глаза от покрасневших щек и побледневших губ Евы, испытывая чувство, похожее на стыд, за то, что обошелся с ней так грубо. Затем он обругал себя за то, что вообще переживает из-за какой-то девчонки, которая сделала, кажется, все, чтобы его убили, да к тому же украла весь выигрыш и благополучно скрылась.

— А в чем заключалась правда о приисках? — грубо спросил Рено.

— Не все они попали в списки обложения налогами. Числились серебряные прииски, бирюзовые и два золотых. А третий не числился. Он утаил его для себя.

— Продолжай.

Хотя Рено больше не смотрел на Еву, она подумала, что он, кажется, впервые по-настоящему заинтересовался рассказом. Она незаметно для него издала вздох облегчения и продолжила:

— Только старший сын Леона знал о секретном золотом прииске, а потом — старший сын этого сына и так далее, пока журнал не перешел в руки дона Лайэна в начале века, — рассказывала Ева. — К тому времени Испания ушла с Запада, фамилия Аеон стала звучать как Лайэн, и они говорили по-английски лучше, чем по-испански.

Рено повернулся к Еве, почувствовав волнение в ее голосе.

— Если есть семейный золотой прииск, — спросил он, — почему дон Лайэн жил за счет игры в карты?

— Примерно сто лет назад они потеряли прииск, — спокойно ответила Ева.

— Сто лет назад… Это когда выгнали иезуитов?

Ева кивнула.

— Семья была тесно связана с иезуитами, — пояснила она. — У них было достаточно времени, чтобы закопать золото, которое они наплавили, но не отправили. Они уничтожили все следы прииска и ушли на восток через горы. Они бежали, пока не пристали к английским колониям.

— А кто-нибудь из Леонов пытался найти запрятанное золото?

— Прадед дона Лайэна пытался, его дед тоже, а затем и отец. Но они так и не вернулись. — Ева пожала плечами. — Дон очень хотел найти золотой прииск, но он не намерен был умирать за него.

— Разумный мужчина.

Ева грустно улыбнулась.

— В некотором роде… Он был слишком деликатным для этого мира.

— Деликатный шулер? — иронически усмехнулся Рено.

— А ты думаешь, почему он жульничал? Это был для него единственный шанс устоять против таких людей, как ты.

— Игрок, который плохо играет в карты, должен найти себе другую профессию.

— Я не это имела в виду, — возразила Ева. — Дон был небольшого роста и недостаточно силен, чтобы расчищать себе путь кулаками, у него не было скорости и проворства в обращении с оружием или алчности, чтобы стать шулером. Он был добр к донне и ко мне, хотя мы были слабее его. И это лучшее, что я могу сказать о любом большом и сильном человеке.

Рено приподнял черную бровь.

— Наверное, если бы ты жульничала в мою пользу, а не против меня, я тоже был бы добрее к тебе.

Мимолетная холодная улыбка скользнула по губам Евы.

— Тебе не понять этого, громила с ружьем.

— Как сказать, девочка из салуна.

Она тряхнула головой, рассыпав золотистые волосы на плечи.

— Я думала, что ты отличаешься от Рейли Кинга, но я ошиблась, — сказала она. — Ты не можешь даже представить, как трудно пробиваться в этом мире, где все сильнее тебя, где к тебе суровы и безжалостны.

— Вряд ли ты добьешься моего расположения, если будешь сравнивать меня с Рейли Кингом.

— Я не пытаюсь добиваться твоего расположения.

— А надо бы.

Ева бросила взгляд на Рено и сдержала сердитые слова, готовые сорваться у нее с языка.

В глазах и складках рта Рено не было прежней мягкости. Он был страшно зол. Когда он заговорил, его голос был холодным, как и его зеленые глаза.