Зимнее пламя - Джо Беверли Страница 11

Линчболд вздрогнул.

— Нет-нет, милорд! Если не возражаете, наверху в гостиной леди уже положили тюфяк. Думаю, для служанки, но это хороший мягкий тюфяк, милорд, а служанка может поспать и в кухне.

Дженива приготовилась к вспышке гнева, но маркиз лишь вздохнул:

— Что ж, сгодится и это.

Хозяин, чуть не дрожа от радости, вышел, и хотя Дженива устала от борьбы, она сделала еще одну попытку:

— А нельзя ли Шине спать с нами, Талия? Она не говорит по-английски, и ей будет страшно среди чужих людей.

— Она и так среди чужих, — отрезала леди Каллиопа. — Перестань с ней церемониться у себя в Ирландии она скорее всего спит на земляном полу.

Лорд Эшарт насмешливо взглянул на Джениву.

— Вы, вероятно, считаете, что я должен спать на конюшне, не так ли, мисс Смит?

— Нет, милорд, но…

— Но девушка может спать на выдвижной кровати с Реджиной. — Талия небрежно махнула рукой. — Не отвлекайтесь. Давайте играть дальше!

Выдвижная кровать была почти такого же размера, как и хозяйская, из-под которой она выдвигалась, но Реджине это могло не понравиться. Однако другого предложения не поступило, и Дженива раздала карты.

Эшарт встал:

— Прошу прощения, мои дорогие, но я должен проверить, все ли готово к завтрашней поездке.

Талия ничуть не обиделась, наоборот, она с довольной улыбкой посмотрела ему вслед.

— Разве он не прелестный мальчик?

— Он распутник, он отец Чарли и собирается бросить ребенка, как старый башмак! — не сдержалась Дженива.

Талия, широко раскрыв глаза, внимательно и серьезно посмотрела на нее:

— О нет, дорогая. Трейсы никогда не уклоняются от ответственности.

— Но ты сама сказала, что предполагаемая миссис Дэш не внушает доверия, — заметила леди Каллиопа. — Почему ей надо верить?

— Верно, — нахмурившись, согласилась Дженива. — Какая мать оставит ребенка чужим людям?

— Хотя именно так она и поступила. И все же, что бы ни скрывалось за этой историей, леди Бут Керью здесь нет… — Собрав карты, Талия разложила пасьянс, хотя терпение не было ей свойственно. Ее тянуло к висту, как собаку на прогулку.

Дженива чувствовала себя кораблем, потерявшим управление и попавшим в водоворот. Они приедут в Родгар-Эбби, где живет, вероятно, психически ненормальный и жестокий Черный Маркиз, и привезут с собой неизвестного незаконнорожденного ребенка кузена лорда Родгара — Эшарта, который, как она теперь поняла, являлся его смертельным врагом!

Она посмотрела на обеих леди, надеясь увидеть на их лицах беспокойство, но они, казалось, ничего не замечали, что, по мнению Дженивы, служило еще одним доказательством семейного безумия.

Эшарт вернулся, и игра возобновилась. Не имея выбора, Дженива сосредоточила внимание на картах.

Через некоторое время Эшарт приказал подать ромовый пунш, но хотя он был превосходен, Дженива лишь попробовала его — ей не хотелось опьянеть в этой компании.

Обе старые леди пили много, что как будто не оказывало на них никакого влияния, пока леди Каллиопа не заснула между взяткой и следующим ходом. Обрадовавшись, что вечер наконец закончился, Дженива послала за лакеями, чтобы леди Каллиопу вместе с креслом отнесли в ее спальню.

Маркиз помог подвыпившей Талии взобраться по лестнице, а Дженива следовала за ними с вещами в руках.

Когда они вошли в гостиную, превращенную в спальню, простой тюфяк был застлан простынями и одеялами, на камине стояли чаша с пуншем и стаканы — видимо, Линчболд изо всех сил старался приспособить неподходящую комнату под спальню. Стол превратили в умывальник с тазом, зеркалом и полотенцами; рядом лежали седельные кожаные сумки, а на кресло был наброшен огромный плащ, мокрый мех которого пах зверем.

Талия указала на стол:

— Вист втроем?

О нет, только не это! Дженива тряхнула вещами, которые держала в руках, чтобы заставить Талию удалиться в свою спальню.

Наконец, закрыв за собой дверь, она со вздохом облегчения прислонилась к ней. Смешно думать, что ей грозит опасность. Будь маркиз страшным, как Люцифер, он не попытается овладеть ею в постели своей тетушки. Опасность таилась в другом, и Дженива это понимала. Жар в ее крови! Она откликалась даже на его взгляд, до того ей хотелось снова сразиться с ним.

Пришла Реджина и помогла Талии лечь в постель. Слава Богу, она, по-видимому, не очень сердилась из-за ребенка. Когда француженка шепотом попросила не шуметь, чтобы не побеспокоить «ангелочка», Дженива подумала, что у нее есть надежда на покой, хотя бы здесь.

Шина О'Лири и Чарли Керью действительно крепко спали на выдвижной кровати, как два невинных ангелочка, но… Кормилица едва ли может быть невинной. Должно быть, Шина родила ребенка, и этот ребенок скорее всего умер.

Некоторые кормилицы кормили двоих, некоторые отдавали своего ребенка другой матери, чтобы заработать побольше денег, ибо кормилице, посвятившей себя целиком заботам о ребенке нанимателя, платили больше. Но к данному случаю не подходило ни то, ни другое, и сердце Дженивы сжалось от жалости.

Было непохоже, что Шина замужем; бедная девушка, вероятно, пережила позор, вынашивая незаконного ребенка, а затем горе от потери его. Неудивительно, что она воспользовалась случаем сбежать и зарабатывать себе на жизнь таким образом. Бедная, бедная Шина! Казалось, она перенесла всю свою материнскую любовь на маленького Чарли.

Это не оставляло Джениве никакого выбора. Она поклялась, что невинного сына лорда Эшарта и Шину не разлучат и они будут в безопасности, даже если ей ради этого придется воспользоваться своим пистолетом.

Ребенок издал слабый мяукающий звук, и Дженива в очередной раз проснулась. Обычно ее трудно было разбудить, но в плаче младенца слышалось что-то странное. Тихий гэльский говор за сдвинутыми занавесками, полная молока грудь, и снова наступала мирная тишина.

Дженива опять легла, однако на этот раз сон не шел к ней. Она заворочалась, устраиваясь поудобнее на подушке. Надо поспать, чтобы завтра иметь свежую голову, ведь ей потребуется вся острота ее ума для встречи с лордом Эшартом.

В отдалении часы пробили три — время гоблинов и злых духов, когда мрачные чудовища проникают в самые безмятежные мысли, а ее мысли были далеко не безмятежными: они метались от путешествия к ребенку, от ребенка к маркизу, а затем, тяжелые, давящие, к ее больной проблеме, к ее жизни теперь, когда отец снова женился.

Она пыталась прогнать их, но гоблины оставались безжалостными.

Если бы была жива ее мать!

Мэри Смит болела всего один день и умерла от неожиданного внутреннего кровотечения, это случилось посреди Атлантического океана, и ее похоронили в море, что стало особенно тяжелым ударом. Дженива была рассудительной по натуре, но боль пронзала ее сердце каждый раз, когда она вспоминала, как завернутое тело матери с плеском погрузилось в воду. Она отдала бы все, только бы иметь могилу, за которой можно было бы ухаживать. Она ждала подходящего момента, чтобы предложить установить камень в память о матери в Танбридж-Уэллз или мемориальную плиту в местной церкви. Это казалось таким простым, но Дженива чувствовала, что это может встретить сопротивление, хотя и не представляла, как ее мачеха сумеет возразить против этого.