Та, кто приходит незваной - Татьяна Тронина Страница 11

— Мне этот вариант тоже не очень нравится.

— Господи, тебе ничего не нравится! — не выдержала, взорвалась Лиля. — Ну так же нельзя! И то не так, и это не то…

— Лиля, пойми, твои варианты хороши для обычного сериала, а мы пытаемся придумать красивую, необыкновенную историю! Комедию, музыкальную мелодраму!

— Ладно… Ладно, — уже спокойным голосом, но тем не менее продолжая злиться, пробормотала Лиля. — Ты прав. Мы должны отказаться от штампов.

Они вышли из подземного перехода и оказались на территории Нескучного сада.

— Как хорошо здесь… — вздохнул Евгений. — Спасибо, что вытащила меня сюда. Сто лет здесь не был. Я настаиваю на том, что знакомство наших героев — случайное… Их свела Москва.

— Да, должен присутствовать Его Величество Случай. Они могут встретиться в парке, вот здесь, например, в Нескучном саду, или столкнуться в метро, на выставке…

— Погоди! В прошлый раз мы говорили о матери Маши, которая мечтает выдать свою дочку замуж. Мать надо задействовать в сюжете. Если именно мать знакомит Машу с Пашей?

— Гм… — Лиля задумалась. Они с Евгением пересекли площадку с фонтанами и машинально, не сговариваясь, не замечая ничего вокруг, протиснулись сквозь проход в кустах. И очутились перед знаменитыми оврагами Нескучного сада, которые, изгибаясь причудливыми волнами, шли то вверх, то вниз.

А где-то впереди, за начинающей желтеть листвой, сверкала поверхность Москвы-реки. Вдали гудел теплоход, играла музыка, раздавался отдаленный, полный безудержной радости, почти безумный чей-то молодой смех.

— Это сказка… — прошептала Лиля, забыв, о чем она только что говорила. — Ведь ничего необычного нет. Лес, река… Откуда же тогда такое ощущение счастья? Как хорошо, как хорошо… — Она невольно захлопала в ладоши, затем прижала руки к груди, замерла.

— Солнце светит. Вот и ощущение счастья. Представь тот же самый пейзаж, но с облетевшей листвой, хмурым небом, ты не хлопала бы сейчас в ладоши, точно девочка.

— Ты злой, Лазарев, — фыркнула Лиля. «Надо же, мы уже фамильярничаем, точно знакомы сто лет…» — невольно подумала она. — Зачем напоминать женщине о ее возрасте?

— О, прости, прости! — Евгений вдруг так перепугался, расстроился всерьез, что Лиля его тут же и простила.

Улыбнулась и пошла вниз, по тропинке, усыпанной уже начинающей опадать листвой.

— Мать знакомит Машу с потенциальными женихами. Например, с сыновьями ее подруг, — тихо произнесла Лиля.

— И они всё не то, — продолжил Евгений. — Если это комедия, то нам есть где развернуться. Пусть будут женихи — смешные и ужасные, да!

— Удивительная банальщина! — с восхищением произнесла Лиля.

— Я знал, что ты оценишь.

— О, а как Герману понравится этот поворот с женихами!

Они шли и болтали, придумывая подробности того, как мать пыталась сосватать Машу, шутя и смеясь. Опять возникло то удивительное чувство полного взаимопонимания, ощущение, что они на одной волне.

— Погоди… А кто они, наши герои? Они не могут быть вне профессии, например… Мы про них должны знать все — ну, хотя бы потому, что нам придется описывать их реакцию на те или иные события, — вдруг спохватилась Лиля. — Почему Маша хочет жить одна? Значит, у нее интересная жизнь, ей вполне хватает впечатлений от своей работы… Кто она?

— Учительница, — подсказал Евгений. — Вся в чужих детях, своих ей не надо.

— Прекрасная профессия. Только… с чего ей вдруг потом семья и дети понадобятся?

— Она влюбится. А значит, станет другой, поменяются все ее жизненные ценности. Хотя… У меня отчим был композитором. Весь в музыке, не от мира сего. Если нашего Пашу тоже сделать композитором? Музыкантом? И, опять же, эта профессия ляжет в концепцию фильма — он как раз музыкальный!

— А почему Паша музыкант? Какой-то сексизм… — язвительно возразила Лиля. — Типа, женщина только училкой быть способна, а к творчеству ей лучше не приближаться.

— Ладно-ладно, не бузи! Давай Машу сделаем музыкантшей! — примирительно произнес Евгений.

— Скрипачкой. Нет, пианисткой! — с наслаждением произнесла Лиля. — Меня в детстве пытались учить игре на пианино. И это притом что у меня даже слух отсутствовал!

— Совсем?

— Совсем-совсем! Мне не медведь на ухо наступил, а целый слон!

Евгений усмехнулся.

К этому моменту они уже очутились внизу, на асфальтированной дороге — тут катались взад-вперед велосипедисты, роллеры…

— Пойдем на набережную, там спокойнее, — Евгений взял Лилю за руку, помог спуститься по каменным ступеням, хотя Лиля в помощи не нуждалась. Вот зачем он ее за руку взял? Это же мешает, это лишнее, сбивает…

На набережной, под прямыми лучами солнца, было даже жарко, как летом. Тепло шло от нагретого асфальта. Плескалась о гранитный берег вода, бодро проплывали экскурсионные теплоходы, набитые под завязку людьми.

Лиля с Евгением побрели в сторону Парка имени Горького.

— Ты не устала?

— Нет. Да тут и сесть-то негде… Все скамейки заняты.

«Зачем он спрашивает, не устала ли я? Это ведь тоже лишнее… Он не должен относиться ко мне как к женщине. Не должен спрашивать — не устала ли я, не голодна ли… Не должен подавать мне руку, не должен платить за меня!»

Кусая губы, Лиля искоса поглядывала на своего спутника. Он шел рядом — высокий, на голову выше нее (и это притом что сама Лиля была не маленького роста), тощий… Хотя нет, не тощий. Тонкий. И, несмотря на небольшую косолапость, изящный.

Это и его одежды касалось. Ведь, несмотря на то что Евгений был одет, как сейчас принято говорить, в стиле casual, он все равно выглядел аристократично. Да, артистично-аристократично.

Лиля, сколько себя помнила, никогда не испытывала влечения к людям, вернее, к мужчинам творческих профессий, поскольку навидалась их уже, этих творческих личностей. И пьют безбожно, а то и чем похуже занимаются, и снедаемы изнутри тщеславием, и злы на язык (конечно, не на публике, а в личных беседах), и сплетни любят, и заносчивы… А которые все из себя правильные — так еще хуже: не мужчины, а маски, под которые и заглянуть страшно. То ли демоны под ними прячутся, то ли вовсе там, под маской, — пустота…

Евгений же пусть он и из мира творчества, но — другой . В нем были открытость и простота. И та загадочность, которая не пугает, а манит.

Теперь понятно, почему Вера отзывалась столь благосклонно о своем бывшем однокурснике. Евгений, если подбирать к нему эпитет, был хороший.

Да, именно это простое слово могло быть применено к нему, оно одно, и никакое другое. Хороший. Очень хороший… С ним приятно. Лиля столько раз повторяла это слово — «хороший», что сама поверила в это.

— Почему ты меня так пристально разглядываешь? — вдруг спросил он, улыбаясь уголками губ.