Невроз - Татьяна Воронцова Страница 11

– То есть в случае необходимости вы могли за себя постоять.

– В общем, да. И все равно боялся. Боялся, что такая необходимость возникнет.

– Вы боялись наказания за проступки – наказания, связанного с применением физической силы. Вы боялись уличных драк. Можем ли мы предположить, что все ваши страхи в конечном итоге сводились к одному – страху перед физической болью?

– Это очевидно. Но страх перед болью был не только страхом, вот в чем дело, но еще и... – Он улыбнулся и открыл глаза. – Соблазном. Понимаете, о чем я?

– Конечно.

– Я имею в виду ту разновидность боли, в которой присутствует эротический компонент. Эрос и Танатос. Да, я довольно рано сделал открытие, что эти явления взаимосвязаны. Любовь и смерть – и тому и другому сопутствует боль. Предсмертная агония – для всех тварей из плоти и крови. Родовые схватки, разрыв девственной плевы – для женщин. А для мужчин... ну, доктор, подскажите же мне! Придумайте что-нибудь.

– По-моему, вы не нуждаетесь в подсказках.

– Вы правы. Это обычное кокетство. Я всегда осознаю собственную правоту или НЕправоту.

– Пока что вы не сказали ничего нового.

Он снова улыбнулся своей особенной улыбкой, лукавой и рассеянной одновременно, которая делала его совершенно неотразимым. Скользнув по губам подобно бледному лучику света, она мгновенно таяла, вызывая у собеседника смутное желание увидеть ее еще раз.

– Ах, что за удовольствие беседовать с врачами! Их невозможно шокировать. Простите, я отвлекся... О чем мы собирались поговорить?

– О вашем первом сексуальном опыте, если не возражаете.

– О самом первом? Или о первом настоящем?

– О том, с которого вам будет легче начать свой рассказ.

– Что ж, ладно. – Из кармана пиджака Грэм извлек пачку сигарет, вопросительно посмотрел на Риту и, когда она кивнула, придвинул к себе пепельницу и закурил. – Однажды в подростковом возрасте мне довелось побывать в так называемом пионерском лагере, слышали о таких? Туда замороченные родители могли сбыть на время летних каникул своих до смерти надоевших отпрысков, чтоб те не болтались без дела по улицам и не учились плохому. Теперь это называется «летний лагерь труда и отдыха», этакий пережиток советских времен. Я оказался там в результате происков все той же бабки, которая считала, что тепличная атмосфера нашего дома отнюдь не способствует превращению мальчика в настоящего мужчину. В каком-то смысле она была права, но, боюсь, не в том, в каком сама полагала. Недостаток мужского воспитания – в этом она видела причину всех моих странностей, в том числе привычки фантазировать и пропускать мимо ушей большую часть ее бесценных рекомендаций. Короче, меня отправили в эту исправительную колонию для несовершеннолетних. Не буду утомлять вас подробностями, тем более что в итоге все сложилось не так плохо, как я ожидал. Конечно, мне, домашнему мальчику, пришлось в неравных боях отстаивать свое право на честь и достоинство – дети безжалостны, знаете ли, и вовсе не так невинны, как принято считать... Я делал это не очень умело, но с неизменным ожесточением, за что заслужил прозвище Больной. В этом смысле. – Он покрутил пальцем у виска. – Так я избавился от своих детских страхов. Хотя «избавился» – в данном случае не совсем правильное слово. Просто они перешли в другое качество. Я опять не сказал ничего нового?

– Я жду от вас не новизны, а правдивого изложения фактов.

– И что же? Я достаточно правдив?

Рита натянуто улыбнулась.

– Прошу вас, продолжайте.

– Уверен, во всех этих летних лагерях творилось примерно одно и то же. Пока пионеры рисовали стенгазеты и разучивали патриотические песни, вожатые предавались пороку в своих крошечных комнатушках с тумбочкой и кроватью или в подсобках лагерного клуба. А по ночам... По ночам будущие комсомольцы тоже давали себе волю, с той разницей, что по причине юного возраста не всегда осмеливались довести дело до конца. В большинстве случаев все сводилось к очередной вылазке на вражескую территорию и безобидному бою подушками, плавно переходящему в неуклюжую молчаливую возню на измятом постельном белье.

– Вы тоже принимали участие в этих набегах?

– А как же. Мне тоже нравилась глупенькая, миловидная блондинка (постойте, как же ее звали?.. ах да, Вика), за которой волочились все мальчики старше двенадцати лет. Помню, как мы с приятелем впервые забрались к ним в спальню. Предвидя вторжение, чертовки забаррикадировались изнутри, придвинув к двери одну из кроватей, и, несмотря на распахнутое окно, чувствовали себя в полной безопасности. Первый этаж в здании был довольно высоким, но что это значит для пары долговязых подростков, в крови которых играют гормоны! Мы влезли практически бесшумно и, не долго думая, сдернули с них одеяла: я – со своей блондиночки, Серега – со своей рыжей. Что мы собирались делать дальше? Черт, да ничего особенного. Приятен был сам факт попрания каких-то норм и правил. Бунт против установленного порядка. Хотелось чего-то низменного, животного, какой-то мерзости и грязи. Что смотрите? Вам это не знакомо? Мы хотели ворваться в спальню этих надменных девственниц, которым вскоре предстояло превратиться в надменных шлюх, вытряхнуть их из накрахмаленных постелей и посмотреть, чем это, черт подери, они так гордятся, какое такое сокровище прячут под своими ситцевыми юбочками.

– У вас получилось?

– Более-менее. Конечно, было немыслимо заниматься сексом в таких условиях – девчонки перепугались, едва не подняли крик, тем более что в спальне их было не двое, а шестеро, – но нам удалось вволю потискать их, и это уже можно было назвать первым сексуальным опытом, разве нет?

– Безусловно. Что побудило вас искать подобных удовольствий, сопряженных с опасностью быть пойманными и переданными на суд администрации?

– Сама опасность, разумеется. Плюс половой инстинкт. Я же сказал, мне нравилась эта девчонка. Я мечтал дорваться до ее тела, сделаться на какое-то время диким и необузданным, как варвар, оставить на ее нежной шейке след своих зубов.

– Оставить след? Это интересно.

– Еще бы! К тому времени я уже достаточно насмотрелся на своих ровесников, да и на тех, кто постарше, тоже. Я заметил, что девочкам нравится чувствовать чью-то силу. А мальчикам нравится демонстрировать силу. Совсем как в младших классах школы: если ты таскаешь девочку за косички, значит, ты в нее влюблен. Во всех случаях ключевым является слово «сила». Сила духа или сила мускулов... Я же не мог похвастаться ни тем ни другим. Значит, следовало в срочном порядке обзавестись этими качествами или выходить из игры.

– И вы пришли за этим к девочке-подростку.

– А к кому же еще, господи боже мой? Да, я пришел к ней, и она дала мне все, в чем я нуждался. Все, в чем я нуждался и чего искал.

– Она сопротивлялась?

– Да, был такой момент. К счастью, все они оказались не такими дурами, как мы предполагали, к тому же им тоже хотелось поразвлечься, так что они не стали поднимать шум, хитренькие бестии, а сделали именно то, на что мы в глубине души и рассчитывали, – накинулись на нас вшестером и задали нам трепку. И знаете, что самое интересное? После этого моя блондиночка так запала на меня, что сама уже до конца смены бегала за мной как привязанная. Что вы на это скажете?