Восхитительный куш - Полина Федорова Страница 11

— Куда они пошли? — шепотом спросила Александра Аркадьевна, с трудом различая в кромешной тьме даже Нениллу, находившуюся рядом.

— Вон туда, в церкву, — кивнула в сторону храма титанида.

— Пойдем, — приказала княгиня.

— Так, не видать же ни лешего, — попробовала урезонить свою барыню Ненилла. — А тут еще камень битый, железы, мусор всякий. Ноги переломаем.

— Пошли, — с нехорошими нотками в голосе сказала княгиня. — Пошли, я тебе говорю.

— Воля ваша, — подчеркнуто равнодушно сказала Ненилла. — За руку мою держитесь ал и хоть за подол.

Княгиня предпочла руку. Так они с превеликим трудом — а одна из них была в бальных туфельках — добрались до церкви. И услышали голос. Под закоптелыми сводами мертвого храма он казался зловещим и исходил будто из самых глубин преисподни.

— Из‑под земли, верно, идет, — фальцетом произнесла Ненилла. — Христом Богом молю, барыня, пошли отседова, я покойников боюсь.

— Нет, — отрезала Голицына. — Представление еще не кончилось.

Она пошла на голос, и теперь уже титанида держалась за ее руку, как дите, коего против его воли ведут, к примеру, к зубному врачевателю. Голос исходил со стороны алтаря, и, подойдя к нему, Александра Аркадьевна увидела сбоку небольшую нишу со ступенями, уводившими вниз.

— Свят, свят, свят, — прошептала Ненилла, вглядываясь в закопченные лики святых на стенах. Они там, — посмотрела на титаниду княгиня.

— Нешто мы туда пойдем? — с дрожью в голосе спросила Ненилла. — Ну, барынька, ну, миленькая, давайте вернемся, а?

— Вернемся, вернемся, — возбужденно произнесла Голицына, увлекая конфидентку с собой вниз по ступеням. — Вот глянем одним глазком, что там делается, — и вернемся.

Ступени кончились и, повернув за угол, Александра Аркадьевна едва не уткнулась лицом в мужскую спину, обтянутую малиновым стрелецким кафтаном. Она отпрянула, успев заметить за поворотом мрачный склеп с низкими сводами, турчанку в порванных шальварах и задранной рубашке, сидящую прямо на земляном полу, и склоненный над ней хищной птицей темный силуэт.

А потом раздался смех. Такой, что по спине Александры Аркадьевны побежали мурашки, а Ненилла, охнув, медленно сползла по стене на ступеньки.

— Ненилла, Ненилла, что с тобой? — бросилась к ней княгиня.

— Ох, нехорошо, — выдохнула титанида и прикрыла веки.

— Сомлела, совсем сомлела, — прошептала Голицина, пытаясь поставить Нениллу на ноги.

И тут в склепе послышался шум. Похоже, там началась настоящая баталия. Удары о землю, громкие возгласы не оставляли сомнений в серьезности битвы. Прислонив поднявшуюся Нениллу к стенке, Голицына не удержалась, осторожно выглянула. Все участники драмы, слава Богу, были живы. Всеволожский нежно прижимал к груди испуганную «турчанку». Иван Федорович сидел на полу, держась за руку.

«Он ранен», — молнией пронеслось в голове Александры Аркадьевны, и, не начни Ненилла опять сползать по стеночке, она бы непременно… Впрочем, что это она? Забылись, ваше сиятельство? Вздохнув, Александра обернулась к Ненилле, подхватила ее под мышки, поставила. Ее «пойдем отсюда» бальзамом пролилось на сердце титаниды и придало ей силы. Она открыла глаза и улыбнулась. Ноги сами понесли по ступеням наверх, будто и не было за несколько мгновений до того предательской слабости и дрожания в коленках.

Было далеко заполночь, когда Тауберг и верный Пашка, стараясь не шуметь, тихо проскользнули в дом. Но пройти незамеченным им не удалось. В конце полутемного вестибюля возникла статная фигура Нениллы Хрисанфовны, отбрасывавшая на стену громадную тень.

— Доброй ночи, барин, — послышался ее приглушенный рокочущий голос. — И вам, Павел Емельянович, — с насторожившим Пашку каким‑то особым выражением добавила она, — доброй ночи.

— Скорее уж доброго утра, Ненилла Хрисанфовна, — устало произнес Иван, направляясь к лестнице. Все, что он сейчас хотел, это упасть на чистые простыни и мирно уснуть.

— Может, чего желаете, ваше благородие, — уже в спину окликнула его горничная. — Умыться али покушать? Вон, какой вы расхристанный, усталый, будто всю ночь баржу разгружали.

— Не беспокойся, Нениллушка, за меня, — бросил через плечо Тауберг.

Но тут привычно встрял Пашка:

— А я бы, Ненилла Хрисанфовна, от ужина не отказался, может, чем покормите? Так намаялся, что готов быка проглотить.

И будто в ответ на это, Пашкин живот разразился мало музыкальной, но убедительной трелью.

— Вас я особо угощу, Павел Емельянович, не сумлевайтесь, — отозвалась Ненилла с той же самой интонацией, от которой у Пашки неприятно похолодело под ложечкой. — Да, Иван Федорович, — будто только что вспомнив, торопливо проговорила Ненилла. — Вас барыня все ждала, ждала, да так в зале и уснула, голубка. Может, что важное сообчить хотела?

Иван нехотя повернул назад, и лишь по дороге в залу ему пришла в голову мысль, что Ненилла будто бы и не удивлена ни его странным стрелецким нарядом, ни более чем поздним возвращением домой.

В зале неярко горело несколько канделябров, и их мягкое сияние, как золотое облако, окутывало уютно расположившуюся на старом диванчике Александру. Хотя сейчас она не выглядела Александрой Аркадьевной, княгиней Голицыной, а скорее юной наивной Сашенькой. Она спала, подперев щеку кулачком, и выражение ее лица было тихим и как будто немного обиженным. Иван опустился на колено рядом с диваном и с щемящей нежностью стал вглядываться в это прекрасное лицо, пытаясь найти в нем ответ на мучающий его вопрос — как так могло случиться, что эта чужая ему женщина за столь короткое время сумела привязать к себе его мысли и чувства. Потом пришли и другие вопросы. Что ее огорчило? Что встревожило? Он осторожно дотронулся чуть дрогнувшей рукой до золотистых кудрей и тихо позвал:

— Сашенька… Александра Аркадьевна…

Она шевельнулась и медленно открыла бездонные, еще не узнающие его глаза, которые постепенно стали наполняться теплым светом и лаской.

— Я вас ждала, а вы все не шли. Что‑то случилось?

Этот вопрос разрушил очарование минуты, вернув мысли Ивана к событиям этой ночи. Он встал и протянул руку, помогая Александре подняться. Она ахнула, увидев разорванный рукав и потрепанный вид Тауберга.

— Где вы были? Вы подрались? Почему у вас такой растерзанный вид?

Княгиня стала беспокойно осматривать Ивана и нечаянно задела раненую руку. Иван поморщился.

— Не стоит беспокоиться, Александра Аркадьевна, сущие пустяки. По ночам Москва иногда бывает не безопасной.

— Пустяки? — тоном недоверчивой и строгой матушки проговорила княгиня. — Дайте взглянуть. Незамедлительно промыть рану! Сей же час!

— Не утруждайте себя, прошу вас… — попробовал утихомирить ее Иван, — …царапина… ерунда… право не…