Любовь и чума - Мануэль Гонзалес Страница 11

Но Сиани, смотревший на все с более разумной точки зрения, чем Орио, обратился к центуриону с вопросом: в силу какого права осмелились посягнуть на их свободу?

Ряды солдат раздвинулись, давая пропуск аколуту Кризанхиру, сопровождаемому двадцатью варягами и герольдом. Отдав секирой честь посланникам, он приказал герольду выступить вперед.

Последний обнажил голову, развернул длинный пергаментный сверток и громко прочел следующее:

«По указу августейшего Мануила Комнина, императора святейшей Римской империи, оба посланника Венецианской республики, благородные синьоры Сиани и Молипиери, объявлены государственными пленниками, и всем центурионам и проч. и проч. отдан приказ подвергнуть их аресту».

Сиани и Орио выслушали указ с притворным спокойствием, но когда начальник варягов вежливо попросил их вручить ему оружие, они оба, побуждаемые одним и тем же чувством, обнажили мечи и встали в оборонительную позу.

— Благородные синьоры, — проговорил аколут самым убедительным тоном. — Заклинаю вас именем императора вручить мне ваше оружие.

— Возьмите его, если сможете, — ответили венецианцы в один голос.

Кризанхир указал на стоявших за ним дружинников.

— Вы видите, — сказал он, что всякое сопротивление бесполезно.

— О, да что нам за дело до вашего конвоя? — отозвался Орио. — Поймите же вы, что мы не заблудившиеся дети, которых можно безнаказанно убить, не опасаясь, что придется отдать за них отчет.

— Исполняйте вашу обязанность, храбрый начальник, — добавил Сиани. — Если мы будем убиты, то Венеция сумеет отомстить за нас.

— К тому же я ведь предлагаю вам взять этот меч, который вы требуете, — сказал насмешливо Орио. — Неужели вы не осмеливаетесь принять его, потому что он подается вам не так вежливо, как бы следовало?

— Повторяю в последний раз: отдайте ваше оружие! — закричал Кризанхир, задетый за живое насмешкой Молипиери.

Вместо ответа молодые люди отступили к двери, которая находилась на другом конце комнаты и вела в залу пиршества. Затем, размахивая мечами в воздухе, они приняли такой угрожающий вид, что начальник варягов невольно побледнел.

Считая лишним доводить дело до крайности, он сделал центуриону Бессмертных какой-то знак, после которого четверым дружинникам было приказано обезоружить посланников.

— Ну, Валериано, — сказал Орио, — благодаря далмату, снабдившему нас кольчугами, мы никого не испугаемся.

— О, этот далмат чрезвычайно предусмотрительный малый! — отозвался иронично Сиани.

— Скажи лучше, что это наш добрый гений, — возразил Орио, засучивая рукав левой руки.

Двое из Бессмертных, которые напали на посланников, далеко не оправдали своего названия: мечи молодых людей нанесли им такие раны, которые неминуемо должны были повлечь за собой смерть.

Еще двоих, на которых лежала обязанность не только исполнить приказания начальника, но и отомстить за товарищей, постигла та же участь. Обливаясь кровью, они вернулись в свои ряды.

Некоторое время никто из Бессмертных не решался броситься на противников, но потом выступило сразу человек десять.

Сиани схватил за неимением щита обломок скамейки и смело стал ожидать неприятеля.

Орио же, вооруженный одним только мечом, имел такой решительный вид, а глаза его сверкали таким зловещим огнем, что ближайший из варягов, видимо, не осмеливался нападать на него.

— Вперед! — скомандовал аколут, выведенный из терпения робостью своих подчиненных.

Ободренный голосом Кризанхира, варяг, испугавшийся было грозной позы Орио, взмахнул секирой и приготовился нанести молодому человеку тяжелый удар.

Но быстрее молнии заблестел меч Орио, и пораженный насмерть варяг с глухим стоном повалился на землю.

Громкий крик негодования пронесся между воинами, и они, не дожидаясь приказаний начальника, стремительно бросились вперед и обступили посланников.

У последних не было никакой возможности ни отступать дальше, ни проложить себе путь сквозь хорошо вооруженную толпу.

Думая, что настал их последний час, друзья обменялись прощальными взглядами и приготовились биться до последней капли крови.

Но в то самое мгновение, когда смерть уже носилась над молодыми людьми, дверь, находившаяся за ними, тихо отворилась, и на пороге ее показался высокий мужчина, который поднял руки и простер их над головой посланников в знак своего покровительства. Это был Мануил Комнин.

При виде императора варяги с испугом отступили назад.

Настала минута торжественного молчания. Воины с волнением смотрели на величественное лицо своего властителя, ожидая его приказаний.

Между тем молодые посланники, пользуясь наступившей тишиной, старались собраться с силами для новой борьбы.

Окинув быстрым взглядом всю эту растерянную толпу, Мануил спросил Кризанхира о причине беспорядка, представшего его глазам.

— Осмелюсь доложить вашему величеству, — ответил начальник варягов, — что вследствие ваших приказаний я обратился к синьорам Сиани и Молипиери с просьбой отдать мне их мечи, но они отказались исполнить это требование, и я счел своей обязанностью…

— То есть вы зашли слишком далеко, — перебил Комнин, кидая строгий взгляд на аколута.

Услышав эти слова, посланники вздохнули свободнее и опустили мечи.

— Плохие слуги те, которые служат уж слишком усердно. Они часто портят дело, — продолжал Мануил. — Уходите все отсюда и ждите в оружейной зале новых распоряжений.

Дружина удалилась молча, унося с собой раненых. Кризанхир хотел последовать за воинами, но император остановил его.

— Избавьте меня от оружия, которое тяготит меня, — сказал Комнин, отстегивая кушак, к которому был подвешен его боевой меч. — Возьмите также и это, — добавил он, подавая Кризанхиру кинжал с рукояткой, осыпанной бриллиантами.

Начальник варягов взял кинжал с нерешительностью, зная, что император не расставался с ним даже во время сна.

— Теперь, — продолжал Мануил, — вы можете идти. Но помните, — прибавил он строго, — что сильно поплатится тот, кто дерзнет переступить порог этой комнаты, даже если он услышит что-нибудь особенное. Идите!

Кризанхир, стоявший до сих пор на коленях, встал и, выйдя из залы, запер за собой дверь.

Между тем венецианцы смотрели на происходившую сцену не без любопытства. Опираясь на мечи, они безмолвно ожидали той минуты, когда император обратится к ним.

Комнин начал задумчиво ходить по зале, сохраняя такой спокойный вид, как будто он все еще был окружен своей стражей. Длинная пурпурная одежда его, не сдерживаемая больше кушаком, ниспадала широкими складками на пол, а через открытый ворот шелковой сорочки была видна его богатырская грудь. Быть может, сорочка была расстегнута с намерением показать посланникам, что на нем нет кольчуги.