Каникулы Рейчел - Мэриан Кайз Страница 11

– Я – Люк, – сообщил он и протянул руку. Мы с Бриджит по очереди ее пожали.

– Я часто вижу вас, – сказал он. – И вы всегда смеетесь. Это здорово!

Я попыталась отыскать иронию в его глазах, но не нашла. В конце концов, я и не предполагала, что кто-нибудь из них окажется Эйнштейном.

– Пойдемте, я познакомлю вас с ребятами. Хоть и не хотелось тратить драгоценное время, которое мы могли бы использовать на знакомство с какими-нибудь интересными мужчинами, мы послушно потрусили за ним.

Нам предстояло выполнить ритуал встречи ирландцев с ирландцами за границей. В него входило: сначала притвориться, что мы не понимаем, что наши новые знакомые – тоже ирландцы; потом обнаружить, что выросли в двух минутах ходьбы друг от друга, или что ходили в одну и ту же школу, или встречались во время школьных каникул в Траморе, или что наши мамы были друг у друга подружками на свадьбе, или что его старший брат когда-то встречался с моей старшей сестрой, или что когда наша собака как-то раз потерялась, кто-то из его родственников нашел ее и привел домой, или что мой отец когда-то врезался на машине в машину его отца и после разборок на шоссе Стиллорган их обоих оштрафовали за нарушение правил уличного движения, или еще что-нибудь в этом роде. В общем, не должно оставаться сомнений в том, что наши пути уже пересекались.

Само собой разумеется, через несколько секунд мы обнаружили, что Джои и Бриджит встречались в Бутлине девятнадцать лет назад, на детском конкурсе на лучший карнавальный костюм. Девятилетний Джои был в костюме Пропащего Джонни и, даже Бриджит пришлось это признать, безусловно, заслужил свой первый приз. Бриджит хотела прийти принцессой Лией, но у нее тогда не было золотистой мини-юбочки и длинных волос. Зато ее мама, насмотревшись «Звездных войн», нарядила ее Люком Скайуокером: Бриджит была в одной из белых рубашек своего отца и своих пижамных штанах, а в руках держала длинную белую трость, и когда члены жюри подошли к ней, ей пришлось пробормотать: «Вы чувствуете, какая от меня исходит сила?» Сначала ее не услышали, и один из них переспросил: «Что ты сказала, деточка? Могила?» Бриджит говорит, что она до сих пор не оправилась от стыда. Но ей еще повезло: вот ее старшему брату пришлось надеть на голову черное ведро и все время тяжело дышать, потому что он был Дарт Вейдер.

Несколько секунд спустя мы с Гэзом тоже нашли связующую нас нить. Он сказал мне: «Кажется, я где-то вас видел» и приступил ко мне с расспросами: «Как ваша фамилия? Уолш? Где вы живете? Есть ли у вас старшая сестра? Она когда-нибудь бывала в Уэсли? У нее длинные волосы? И такие огромные… э-э… глаза? Очень приятная девушка. Как ее зовут? Кажется, Розин? Или Имельда? Клер! Точно! Я ее трахнул на одной вечеринке в Ратфармхэме десять лет назад».

Послышался целый хор возмущенных голосов:

– Какая наглость! – воскликнули все. – Так нельзя говорить!

Все переглянулись с одинаковыми гримасами отвращения.

– Какая наглость! – согласно закивали мы с Бриджит. – Какая наглость!

Я посмотрела на Шейка, он – на меня, и мы дуэтом воскликнули:

– Какая наглость!

Бриджит повернулась к Джои, а Джои – к Бриджит, и оба произнесли:

– Какая наглость!

Люк и Джонно, скроив брезгливые физиономии, сказали:

– Какая наглость!

Мелинда посмотрела на Тамару, Тамара вскинула глаза на Мелинду, и Мелинда сказала:

– Не забудь, что нам надо купить молока по дороге домой.

– Гэз. старик, – сказал Люк, когда страсти немного улеглись, – я уже говорил тебе, что нельзя выражаться так о дамах, это не по-джентльменски.

Гэз был раздосадован и сбит с толку.

– Что я такого сказал?

– Ты оскорбил ее, сказав, что вы с ней трахались, – терпеливо объяснил Люк.

– Я вовсе не оскорбил ее! – сердито ответил Гэз. – Она отлично трахается! Кстати, а вы похожи на свою старшую сестру? – спросил он, придвигаясь ко мне поближе.

Мне очень нравилось болтать с Настоящими Мужчинами. В Нью-Йорке ко мне так редко проявляли интерес, что они пролили мне бальзам на душу, сделав центром внимания. Пусть даже никто из этих мужчин никогда ко мне не притронется. Это неважно. Мы с Бриджит имели такой успех, что Мелинда удалилась, виляя своим тощим задом шестилетней девчонки. Сучка! Потом отчалила и Тамара. Казалось, ее тоненькие ножки вот-вот сломаются, так ей трудно было идти.

– Ножки-то какие зажигательные… – заметила я, – как спички.

Все смеялись до колик. Я уже говорила, что они были далеко не Эйнштейны.

– Бедная Тамара, – продолжала я, – какая у нее должна быть ужасная половая жизнь!

– Почему? – хором спросили они. Думаю, что не менее чем троим из присутствующих случалось общаться с Тамарой в горизонтальном положении.

– Потому что, – невозмутимо пояснила я, – ей никогда не дойти до конца.

Я думала. Люка, Шейка и Джои придется срочно госпитализировать. Но самый дурацкий вид был у Гэза. Он жалобно спросил:

– Что она имеет в виду?

Люк, согнувшись пополам от смеха, отвел Гэза в сторону и объяснил ему, что я имела в виду.

Наконец настало время прощаться. С ними было хорошо, но мы с Бриджит пришли сюда по делу. Здесь было слишком много лакомых кусочков, чтобы тратить время на этих длинноволосых хмырей, хоть они и оказались симпатичными.

Когда я уже собиралась свалить, Люк вдруг сказал:

– В девять лет я, пожалуй, не решился бы нарядиться Пропащим Джонни. Скорее уж – матерью Терезой.

– Почему? – вежливо осведомилась я.

– Я был тогда алтарным мальчиком и собирался стать священником.

При этих словах мою память озарила внезапная вспышка.

– Забавно. Дело в том, что в девять лет я мечтала стать монахиней, – выпалила я, не успев вовремя остановиться.

Честно говоря, я сожалела о том, что сказала это. Гордиться тут было нечем. Наоборот, мне всегда хотелось скрыть этот факт своей биографии.

– Правда? – Люк широко улыбнулся. – Ну и дела! Я думал, я один такой.

Его доброжелательное внимание меня успокоило.

– Я тоже, – призналась я.

Он снова улыбнулся, вовлекая меня в свою интимную жизнь. Уже начал распускаться цветок нашей взаимной заинтересованности, и я решила пока не уходить.

– И чем это для вас обернулось? – спросил он. – Хуже, чем у меня, быть не могло. Верите ли, я очень жалел о том, что католики не подвергаются гонениям, потому что мне хотелось стать мучеником. Я, бывало, с удовольствием представлял себе, как меня окунают в кипящее масло.

– А я частенько воображала себя утыканной стрелами с ног до головы.