Останься со мной - Эми Чжан Страница 11

Учителя в срочном порядке собрались на педсовет, где им спешно раздали отксерокопированные инструкции «Что говорить расстроенным ученикам». Директриса не сдерживает слез, сообщая педагогическому составу, что Лиз еще жива лишь потому, что она подключена к аппарату искусственного дыхания.

Но, думаю, несколько учителей, как минимум, обрадовались чуть-чуть, что Лиз Эмерсон больше не будет посещать их занятия. Преподаватель испанского – потому что Лиз каждый раз на каждом уроке только и делала, что внаглую писала SMS-сообщения, никогда не участвуя в учебном процессе. Преподаватель английского и литературы – потому что Лиз умышленно высказывала мнение, противоречащее суждениям учителя. Вне сомнения, куратор читального зала – ведь Лиз Эмерсон одним своим присутствием вдохновляла остальных учеников на всякие глупости.

В принципе Лиз не стремилась подрывать авторитет педагогов. Просто некогда ей нравилось быть Лиз Эмерсон, нравилось демонстрировать свое «я», а это означало, что она должна бросать вызов учителям и провоцировать их на то, чтобы они бросали вызов ей. И неважно, что со временем эта игра ей приелась – остановиться она уже не могла.

В числе тех учителей, которые плачут, миссис Гамильтон, преподаватель психологии (она льет слезы по любому поводу), миссис Хаас, преподаватель истории (она с ума сходит от беспокойства), и мистер Элизер, преподаватель физики в классе Лиз.

Он потирает подбородок, и никто не замечает слез в его глазах. Похоже, что Лиз теперь уже никогда не удастся снова блистать по физике.

Лиз Эмерсон настолько не разбиралась в физике, что даже разбиться на машине правильно не смогла.

Коридор верхнего этажа заполняют всхлипы Кенни – пожалуй, более громкие, чем того требуют приличия. Все смотрят на нее, и нечто презренное в Кенни наслаждается вниманием. И ей ничуточки не стыдно. Одна ее лучшая подруга умирает, вторая лучшая подруга даже не удосужилась позвонить, чтобы сообщить ей об этом.

Кенни находит утешение в том, что вокруг люди, Джулия – в тишине. Поэтому Джулия до сих пор в больнице, где ее наконец-то отыскала Моника, а Кенни рыдает на виду у всей школы, размазывая по лицу потекшую тушь.

Лиз, однако, свое утешение – оцепенение, отрешенность – находила в другом: швыряла вещи, предметы и смотрела, как они ломаются, бьются. Чтобы забыться, она гоняла на своем «Мерседесе» со скоростью выше дозволенной на тридцать-сорок миль в час, мчалась с открытым люком, так что волосы развевались на ветру, хлеща ее по лицу, по плечам. Свое утешение она находила в беззаботности, беспечности, в совершении глупых поступков.

Когда-то Лиз находила утешение во мне. Она утешалась, держа меня за руку и мечтая, пока мечты не сбывались. Когда-то утешение ей доставляла просто мысль о том, что она жива. Со временем она разучилась находить утешение в чем бы то ни было. В итоге она стала еще одной девочкой, в душе которой продолжали жить позабытые мечты. Потом она разбилась на машине и перестала быть даже такой.

Первым уроком у Лиз фотография, но в ее отсутствие занятие не клеится. Кенни и Джулия тоже должны быть на этом уроке, но они не пришли. Почти весь класс – во всяком случае, девочки, – сидит в слезах, и мистер Демпси, учитель ИЗО, сегодня снисходителен к своим ученикам. Он в ужасе от того, что ему и впрямь, возможно, придется действовать по инструкции «Что говорить расстроенным ученикам».

Он идет в свой кабинет и достает из шкафа папку с работами Лиз. Просматривает ее фотографии, черно-белые снимки, цветные и отредактированные изображения, и пытается вспомнить девочку, которая их делала. На обратной стороне большинства снимков стоит в спешке начерканная оценка «В».

Мистер Демпси из тех учителей, которые настолько увлекаются какой-нибудь картиной, что зачастую не замечают, как ученики входят в класс или выходят из него. Он игнорирует звонки и расписания, не слышит сирен пожарной тревоги (хотя, надо признать, за все время такое случилось только один раз), и оценки обычно ставит наобум, в последнюю минуту. Не то чтобы ему все равно. Просто он, как правило, про это забывает.

Лиз никогда не производила на него какого-то особого впечатления. Джулию он знает гораздо лучше; она самая талантливая из всех его учеников, бывших и нынешних, и они подолгу ведут беседы о диафрагме объектива, различных режимах освещения и лучшем сорте чая «Эрл грей». Кенни он просто не может не знать, потому что ему постоянно приходится ее одергивать, требуя, чтобы она не болтала, села на свое место или не разлила едкий реактив. А вот Лиз… пожалуй, это единственный предмет, на котором Лиз Эмерсон не ведет себя вызывающе. Занятие фотографией импонирует той маленькой девочке из прошлого, той части ее существа, которая по-прежнему приходит в изумление каждый раз, когда она щелкает затвором, запечатлевая какой-то момент.

И ее фотографии. Мистер Демпси просматривает их, и изображения на снимках чуть расплываются перед глазами. На них крупным планом снят гравий на газоне. Отпечатки шин на автостоянке. Цветы на обочине, у самой дороги. Примятая заиндевелая трава. Облачное небо, проглядывающее сквозь голые ветви.

То чувство, что они вызывают, обезоруживает его. Прежде он никогда не замечал этой суровости, обнаженности в снимках Лиз Эмерсон, и теперь он сидит, полный раскаяния, сознавая, что впервые по-настоящему видит их.

Фотографии с его колен соскальзывают на пол. Он вяло пытается их удержать, но потом опускает руки, наблюдая, как они рассыпаются вокруг него.

Откинувшись на спинку стула, он просто смотрит на них – на разлетевшиеся листки из последнего дневника умирающей девочки.

Второй урок – математика. В этом классе много спортсменов, активистов и представителей прочих кругов социальной элиты, которых Лиз считает скорее знакомыми, чем друзьями. Правда, по их собственному мнению, они ей даже больше чем друзья, и когда мисс Гринберг говорит: «Откройте тетради с домашним заданием», весь класс просто смотрит на нее.

Наконец один из учеников, чуть более храбрый, чем остальные, чуть более отчаянный, подает голос:

– Ну… мисс Гринберг. Вы же не думаете, что мы способны сосредоточиться в такое время…

Мисс Гринберг останавливает на нем свой фирменный пронизывающий взгляд.

– Вы были вчера вечером в больнице, мистер Ловен?

– Нет, – мямлит он.

– В таком случае, насколько я понимаю, вы физически и эмоционально вполне были в состоянии доделать ваше задание. Ставим «0»?

Как выяснилось, почти никто в классе не сделал домашнее задание. Мисс Гринберг всем снизила оценки.

Проверив домашнее задание и ответив на вопросы троих учеников, которые его выполнили, мисс Гринберг, не обращая внимания на изумленные взгляды класса, начинает раздавать листочки с материалом для работы на уроке. На одном вверху она пишет фамилию Лиз и кладет его в папку с пометкой «Отсутствующие».