Немного солнца для Скарлетт - Наталия Миронина Страница 11

– Вам звонят. Соединить? – раздался голос портье.

– Да, пожалуйста. – Дик уже знал, что Анна.

– Здравствуй, ты когда приехал? Почему не позвонил? Когда увидимся? На берегу есть маленький ресторанчик. Там никогда не бывает журналистов. Я уже все разведала!

Это была действительно Анна, и она, как всегда, слушала, говорила, переживала за двоих. Казалось, ей не нужны ответы, не нужно согласия. Она просто извещала мир о своем существовании и своих интересах.

– Анна, боюсь, не получится. Во-первых, мне надо поработать. Я хотел бы улететь сразу после представления фильма.

– А как же награждение? Как же закрытие фестиваля?

– Боюсь, не получится. Работы много. – Дик говорил мягко и тихо. Когда ему надо было в чем-то убедить Анну, он разговаривал с ней как терпеливый гувернер. Она же злилась, горячилась, но, как правило, сдавалась под натиском его спокойствия.

Только сегодня Анна не желала его слушать. Анна так долго ждала его приезда, она так жаждала триумфа, который был обещан Гроувом, и она желала, чтобы этот триумф принадлежал только им – ей и Дику.

– Я не понимаю тебя! Мы не виделись целую вечность! Но когда мы оказались в одном городе и на расстоянии двух километров, ты отказываешься встретиться! Как это понимать?! Как это все понимать?! Ты что, не один?!

Дик рассмеялся. Он уже знал, что Анна была ревнива. Она могла обижаться как ребенок, могла быть агрессивной, могла разразиться слезами – никогда не доводила разговор до ссоры. Она всегда сознавала, что есть граница, которую нельзя нарушать. Словно что-то чувствовала, чего-то боялась. Но сейчас Анна ссорилась, она не могла взять себя в руки, и в ее голосе чувствовались нотки высокомерия.

– Тебе было удобно, когда я прилетала к тебе. Но сейчас тебе стоит преодолеть небольшое расстояние, чтобы увидеть меня, и ты отказываешься? Я, кажется, тебя избаловала!

Дик рассмеялся громче.

– Анна, не говори так. Я всегда ценил твое внимание. И благодарен тебе за все.

Она замолчала. Так говорят, когда подводят итог, так говорят, когда расстаются. Слова прозвучали официально, словно от чужого человека.

– Прости, я не знаю, что говорю. Я так ждала твоего приезда, – спохватилась она.

– Я тоже очень хочу тебя увидеть. Но мне надо закончить сегодня обязательно большой отрывок. И потом, здесь полно журналистов. Они везде. И в моем отеле тоже. Не думаю, что Гроув заслуживает такого сюрприза. Анна, будь благоразумна, увидимся завтра, со всей съемочной группой.

Анна молчала. Она уже знала этот его тон. Тихий, мягкий, даже ласковый, а потому абсолютно непререкаемый.

– Как скажешь. Но я тебя ждала. И очень тебя люблю.

Анна повесила трубку. Она никогда не ждала от него ответного признания. Словно боялась услышать не ту интонацию.

Гроув и Майлз в ожидании конкурсного просмотра время проводили вместе. Они вежливо отказывали в интервью, они не злоупотребляли прогулками по набережной, где фотографов было больше, чем самих участников фестиваля, они не напивались в барах, куда их зазывали коллеги-конкуренты. Они держались особняком, и эта пара добавляла интереса к фильму, о котором уже все писали. Впрочем, как и полагается по законам жанра, писали не о фильме, а об актерах, писали о личной жизни, писали о нарядах главной героини. Если суммировать все написанное, выходило так, что на фестивале ожидается «бомба» в виде необычной любовной драмы, в которой главную роль сыграла та самая Анна Гроув. Муж держит ее в заточении, поскольку приревновал к главному исполнителю красавцу Дику Чемнизу. Тональность изложения менялась в зависимости от желтизны издания. В некоторых Анну даже называли соблазнительницей и содержательницей молодых актеров.

– Да, как правило, этого стараются избежать. Но ты же сам все это устроил! – Майлз кивнул на одну из таких газет.

Гроув довольно улыбнулся:

– Да, я предпочитаю стоять у руля.

– Только слухи и так бы ходили. Не эти, так другие.

– Какие, например?

– Ну, что главный герой влюблен в художника по костюмам. – Майлз как-то смущенно улыбнулся.

– А кто это – художник по костюмам? – Гроув недоуменно поднял брови.

– Ну, эта самая Летти, к которой Анна цеплялась все съемки.

– А-а, понятно. Ну, там не очень поцепляешься. Эта художница отпор кому угодно даст.

– Согласен, – Майлз улыбнулся, – она умеет за себя постоять. Хотя по внешнему виду и не скажешь.

Гроув внимательней посмотрел на Майлза:

– Стив, в твоем голосе я слышу непривычные ноты.

– Какие? – Стив сделал вид, что изучает мундштук трубки.

– Непривычные, – улыбнулся Гроув. – Сдается мне, что, Стив, ты сам влюблен в эту самую Летти. Кстати, я все время хотел спросить, как ее зовут? Ну, не Летти же, в самом деле?

– Ее зовут Скарлетт. Мать дала имя любимой литературной героини. Потом имя сократили до Летти.

– Зачем же? Скарлетт – звучит красиво!

– Из-за фамилии.

– Что, очень неблагозвучная?

– Наоборот. Хорошая фамилия, но… русская.

– Имя – Скарлетт? А фамилия?..

– Ломанова.

– И она стала Летти Ломановой?! – Гроув на минуту задумался. – А ведь молодец девочка. Отлично звучит. Столько загадки, столько истории, столько женственности в этом сочетании – Летти Ломанова!

– Да, – закивал Майлз, и стало ясно, что Гроув прав, что Гроув разгадал эту тайну, которую Стив Майлз пытался скрывать во время съемок и сейчас, на фестивале, старался ничем себя не выдать, а это было нелегко – Летти Ломанова была тоже здесь. И ожидала показа, и от души радовалась возможности побывать в таком месте, где звезды кино каждый день встречались на улицах, где в каждом ресторанчике, в каждом кафе слышались споры известных критиков, тех, кто решал судьбу картин. Это было ее первое и в общем-то совершенно случайное участие в фильме в качестве главного художника. И это был ее первый кинофестиваль, и ей было не очень важно, возьмет ли лента главный приз. Ей был важен сам факт приезда сюда, в этот маленький городок, где оценивается творческий успех и откуда уезжают либо победителями, либо поверженными. Летти была здесь одной из немногих, кто не тешил себя иллюзиями, а наслаждался моментом. А Майлзу, который сразу про нее все понял, отчаянно хотелось ее закружить в развлечениях, познакомить со знаменитостями, показать подноготную этого пафосного и такого громкого мероприятия. Но он стеснялся, он боялся скомпрометировать ее, боялся бросить на нее тень. Летти Ломанова представлялась ему такой неискушенной и такой неиспорченной, что Майлз со своей репутацией бывалого ловеласа старался держать себя в руках. Сейчас он был рад, что Гроув разгадал его тайну – поговорить о предмете увлечения, поговорить о Летти хотелось давно, но его откровенность тоже могла повредить девушке. Гроув же вызывал доверие – он был человеком слова.