После дождя будет солнце - Злата Виноградская Страница 11

– Артем, спасибо за прекрасный вечер, – Лиза сама удивилась своей казенно-официально фразе.

– Вам спасибо, – грустно улыбнулся Береснев. Он открыл заднюю дверь такси.

– Спасибо. Мне было очень… – она с трудом подыскивала слова, садясь в машину.

– И мне тоже, – согласился Артем. – До понедельника.

Любовь должна быть тем, что нас бы наслаждало.

Любовь нам радости без счета может дать.

Я в матери-любви обрел начало.

Благословенна будь навеки эта мать!

Руми

– С тех самых пор я всегда нарезаю ананас именно так, – Артем ловко разрезал тропический фрукт на четвертинки. Очень аккуратно, не повредив зеленую верхушку. – На меня это произвело впечатление, ну, просто понравился такой красивый ананас. Он вырезал жесткую сердцевину и разрезал мякоть на полосочки.

– Вот, смотри, а теперь мы их подвинем так, чтобы они разместились в шахматном порядке…

Пока он колдовал над душистым фруктом, его невеста сидела на диване с бокалом шампанского в руках.

– Ах, Габон-Габон-Габончик, заведу-ка я свой патефончик, – напевал Артем, ловко орудуя ножом и превращая ананас в произведение искусства. – Я сказал, что так ананас нарезали именно в Габоне, в гостинице, где мы останавливались?

– Нет, ты обещал рассказать триллер про свои приключения с паспортно-визовой службой.

– У тебя закончилось шампанское. Без стакана это выслушать невозможно, – улыбнулся он и добавил пузырящейся жидкости в ее бокал.

– Ну, рассказывай, – она подбодрила его.

Он сел на диван рядом с ней.

– Ты ешь ананас. Ананасы в шампанском, еще классик писал об этом.

– Угу, – кивнула она. Сказать что-то членораздельное не было возможности, потому что газ от шампанского ударил в нос. – Ты говори, говори.

– Даже, когда вспоминаю об этом, мороз по коже. Вот представь… Стоим мы на летном поле и смотрим в безоблачное небо Эритреи, – проговорил Артем, и Ума невольно подняла глаза вверх, а потом посмотрела на рассказчика, – а оно безоблачное, с высокими звездами и полумесяцем, который не как у нас в виде буквы «С» висит, а выглядит как улыбающийся рот, с уголками губ, поднятыми вверх.

– Да, – протянула Ума, – это же почти экватор.

– Точно, пятерка тебе по географии, – согласился Артем, – а потом приехали мы домой, вроде начинает отпускать, но еще немного потрясывает. Я и говорю: «Мужики, давайте-ка жахнем водки».

– А какая там водка? Кактусовая? – поинтересовалась Ума.

– Солнышко, какие кактусы? Это же не Мексика, – Артем снисходительно скосил глаза в ее сторону, – да обыкновенная, русская водка. Какая еще, наши ее и привозили.

– Слушай, а вообще, что вы там пили?

– Да все пили, – едва улыбнулся Артем. – Там есть джин местного розлива, коньяк… Наши ребята так его и называли «когнак», по типу что мы по-английски и этикетку прочесть не можем. Вообще-то недостатка в алкогольных напитках там не было: и пиво было, и вино из Южной Африки. Недорогое, каких-то пять, как мне помнится, баксов за бутылку. Или в пакетах. Но качество тоже достойное, и в бутылках, и в пакетах, достойное такое сухое вино.

– Но русская-то водочка по-любому лучше будет, – предположила Ума.

– Но это такой стресс был, Умка, ты себе представить не можешь. Кроме нашей родимой водочки ничто не могло бы с таким справиться.

Он помолчал, припоминая все подробности. Ему показалось, что он снова оказался под палящими лучами африканского солнца, но он невольно содрогнулся от пробежавшего по спине холодка.

– Бррр, – он передернул плечами, стараясь отогнать не очень приятное воспоминание.

– Ну и что все-таки случилось в твоей Эритрее-то?

Артем устало потер глаза. Уме очень нравилось, когда он снимал очки. Он на считанные доли секунды становился таким теплым и близким, как будто до этого он отгораживался ото всех стеклами очков, а как только их снимал – становился своим и родным. Тема раздумывал, стоит ли рассказывать ей ту историю. В пересказе всегда терялись эмоции и детали, ситуация теряла драматизм, который ему так хотелось бы передать. Может быть, она посмеется над всеми его волнениями, с каждым рассказом переживаемыми в сотый, а то и в двухсотый раз.

– Началось все с того, что за какие-то два часа до вылета эти африканские товарищи пограничники тихо и корректно останавливают наших мужиков в аэропорту, – быстро проговорив эти слова, Артем сделал паузу, следя за реакцией слушательницы, – и говорят, что данными российскими гражданами был нарушен паспортный режим. Мы сначала подумали, что шутки шутят наши африканские друзья. Поверь, я же специально узнавал, когда наши прилетели, сам уточнял у них, у этих негров, что никаких дополнительных штампов, виз, вообще ничего не надо было получать. Они же мне сами так и сказали, что все документы у наших в полном порядке. А тут, смотрю, все по-взрослому, задерживают наших мужиков на паспортном контроле. Говорят, за такое нарушение собираются отвезти в тюрьму, потом суд, уплата штрафа и только после этого обещают выдать визы и выпустить.

– Я не разбираюсь в этих паспортных режимах, но, судя по твоему рассказу, ситуация была фиговая, – присвистнула Ума.

– Я метнулся в паспортно-визовую службу, те говорят, о’кей, мы выдадим визы, но только для этого нужны квитанции об оплате штрафа, и фотографии. А где, блин, мне в этой пустыне фотографировать пару десятков мужиков в семь вечера, а? Но и это еще не все, – Артем налил себе шампанского. – Эти африканские гады требуют судебное предписание, и только после этого они выдадут нашим продление виз, а так, – ни в какую, мол, нарушили закон, будут отвечать по всей строгости.

– Ну и что ты сделал?

– Мужикам говорю, ищите фотографии, где хотите, хоть из паспортов российских вырезайте. Сам пару звонков кому следует, делаю. Мужики мне говорят, мол, Тема, не волнуйся, все будет, вези фотографии, сделаем все документы. Все-таки мы выкрутились тогда, – он почему-то не захотел рассказывать дальше. – Слава Богу, помогли мне тогда. Мир не без добрых людей. – Артем снова замолчал.

– Расскажи мне еще про свои африканские приключения, а? – Ума лежала у него на плече, а он рукой прижимал ее к себе, нежно гладя ее руку.

– Что тебе рассказать? Ты уже все знаешь! Мне кажется, я пересказывал все это тысячу раз, – он приподнял голову с подушки и посмотрел на нее.

– Нет, расскажи, ну, пожалуйста. Ты не представляешь, сколько я пережила за этот год, когда жила здесь одна, без тебя. Я каждую минуту думала, как ты там, что делаешь.

– Я старался писать тебе, – оправдываясь, рассмеялся Артем, – и не говори, что это не так.

– Да, для тебя это, конечно, был подвиг, – тоже засмеялась Ума. – Темка, давай, рассказывай, мне так нравятся эти сказки, я отлично под них засыпаю.