Магнолии, девушка, солнце… - Татьяна Тронина Страница 11

Он говорил и говорил какие-то смешные, трогательные глупости, ни на минуту не замолкая, он облекал в слова каждое свое движение, он с пылким восторгом описывал вслух все Марусины достоинства – сначала ей было и смешно, и немного неловко, а потом она нашла это все ужасно возбуждающим.

Да и стыда, собственно, как такового, тоже не было, поскольку с самого первого взгляда она восприняла этого человека как родного. Даже Женя Журкин в первые дни их совместной жизни не казался Марусе таким родным и близким, как Арсений – в сущности, едва знакомый человек.

Она была свободна и ничем не скована (это ли не признак настоящей любви?), она наслаждалась своей свободой. Добраться до самой сути, до последней инстанции, сбросив все оболочки, попасть туда, где бывать еще не приходилось, где, как уже упоминалось, за кожей, мышцами, костями, переплетением сосудов скрывалось сердце, чтобы почувствовать его, горячее, на своих ладонях.

Женя Журкин, равно как и те немногочисленные другие, что встречались на Марусином пути, не пускали ее так далеко, они всегда держали дистанцию, они берегли свои, неведомые ей тайны. А Сеня Бережной отдал ей все, всего себя, и этой ночью словно показал: «Я в полной твоей власти. Ты можешь даже убить меня – я ничего не скажу тебе поперек. Я только твой, и ничей более».

Маруся была потрясена и ошеломлена – словами, прикосновениями, поцелуями ей показали, насколько она хороша, насколько дорога. И она сама отдала себя в полное и безраздельное пользование человеку, которого знала всего лишь сутки: «Я только твоя, и ничья более».

Они заснули, так и не расцепив рук, лицом к лицу, и даже во сне не хотели отодвигаться друг от друга, они были одним целым.

…А завтрак состоял из сушек с чаем.

У Арсения было прекрасное настроение, и он все время напевал – «Моя Марусечка!», а она хохотала и говорила первое, что в голову придет, – у нее тоже было прекрасное настроение.

Кое-как закутавшись в простыню, Арсений громко, со вкусом прихлебывая, тянул из чашки горячий чай.

У него была очень тонкая юношеская фигура, удивительно красивый разворот плеч, на шее на обычном шнурке висел нательный крестик, очень простой. Маруся с удовольствием разглядывала Арсения Бережного, и ее совершенно не раздражало его хлюпанье, хотя она, как и большинство людей, была чувствительна к подобным мелочам. Например, бывший муж Евгений имел особенность трещать суставами, бессознательно разминая себе пальцы рук, и каждый раз, услышав это звонкое сухое потрескивание, Маруся испуганно вздрагивала и ежилась. Родная мать имела привычку зевать вслух – и эти долгие вдумчивые зевки казались Марусе дурной, какой-то деревенской привычкой, хотя Лилия Сергеевна была интеллигентной городской жительницей, очень деликатной и тонкой во всех прочих отношениях.

Арсений Бережной ни в чем не вызывал отторжения, с самого начала Маруся приняла его сразу и целиком, со всеми его привычками и особенностями.

– Колоритные у тебя соседи… – весело произнес он. – Вот этот мужик – он кто?

– Это Виталик. Он хороший, только пьющий. Причем, знаешь, окончательным алкоголиком его назвать трудно – когда надо, вполне может держать себя в форме. Работает сторожем на заводе – сутки через трое.

– Мне показалось, что он как будто вздумал ревновать, когда увидел меня рядом с тобой…

– Перестань, – Маруся покачала головой. – Тебе действительно показалось. Я его тысячу лет знаю… Как женщина я его совершенно не интересую. У Виталика слабость к крупным особам с низким голосом, недаром его любимая певица – Людмила Зыкина. Но, главное, у Виталика есть тайна, которая отнимает все его силы и не позволяет ему разбрасываться. Свой тайный, мучительный, безнадежный роман…

– Какой роман? – с любопытством спросил Арсений.

– Роман со смертью.

– Что? – вздрогнул тот и едва не пролил себе чай на колени.

– Звучит странно и дико, но тем не менее… Виталик никак не может примириться с тем, что смертен. Потому и пьет, потому и не женился до сих пор, – спокойно пояснила Маруся.

– Ну надо же! Значит, он так боится смерти?..

– В том-то и дело, что сама по себе смерть не особенно страшит его. Он никогда особо не занимался своим здоровьем, его не сильно волнует, что от пьянства может возникнуть цирроз печени, его не беспокоит, что он ест и в каких условиях живет… Словом, он не стремится продлить себе жизнь, как многие, Виталика совершенно не заботит ее качество. Он легко забывает закрыть за собой газ на кухне и засыпает с непотушенной сигаретой – ну, и прочее.

– Тогда в чем же дело? – со жгучим интересом спросил Арсений.

– Его убивает, что он в принципе смертен. Никак не может смириться с тем, что рано или поздно – он кончится. Он, Виталий Завитухин! В нем все время идет внутренняя борьба, постоянный диалог – Виталик пытается смириться с неизбежностью смерти, и у него никак это не получается. Поэтому у него нет сил отвлекаться ни на женщин и ни на прочие бытовые мелочи…

– Колоритнейший тип! – восхитился Арсений. – Да, я тоже не в восторге от того, что когда-нибудь умру, но я же не думаю об этом с утра до вечера! Ну, а у той мадам в очках с серебряной цепочкой – тоже есть какая-нибудь тайна? Тоже свой скелет в шкафу?

– Ты угадал! – улыбнулась Маруся. – Алевтина Климовна терпеть не может всего того, что связано с любовью, с размножением, с детьми и прочим – именно потому она так кисло посмотрела на нас вчера. Как же, завалились в квартиру посреди ночи, двое, известно для чего… Фи!

– Она что, старая дева?

– Не знаю. Возможно. Хотя у нее был в молодости роман с неким Модестом Фокиным, но он ее бросил – она рассказывала…

– Вот и разгадка ее теперешнего поведения!

– Может быть… – пожала плечами Маруся. – Алевтина Климовна ненавидит все то, что связано с жизнью пола, и даже сами эти понятия – мужчина, женщина – кажутся ей нечистыми, отвратительными. Она увлеклась не так давно вышиванием бисером, и сюжеты ее картин – это исключительно цветы, пейзажи. И к телевизионным передачам она относится очень избирательно. Обожает сюжеты про политику. Сначала я думала, что она из тех, кого волнует обстановка в стране, – как бы не так! Она даже не понимает, о чем в тех передачах говорится, она их даже пересказать толком не может! А потом я догадалась – Алевтина Климовна готова слушать что угодно, только бы это было лишено всякого намека на секс или любовь. Она смотрит кулинарные поединки, вести с полей, новости квартирного дизайна, но как только в сюжете проскальзывает хоть какая-то двусмысленность, она моментально переключает канал.

– Потрясающе! – восхитился Арсений.

– Раньше она обожала передачи о животных – как, например, охотятся тигры, или как грызуны на зиму впадают в спячку, или вдохновенно внимала какому-нибудь подробнейшему рассказу о фауне Австралии… Но с тех пор как на телевидении стали показывать всякие интимные подробности из жизни животных, она эти передачи просто возненавидела, даже написала письмо министру культуры, дескать, совсем стыд потеряли… Ее мир лаконичен и сух, Алевтина не знает цветов и запахов. Даже вышивание бисером мало помогло ей – она до сих пор спрашивает меня, как именно называется тот или иной оттенок цвета!