Серебряная книга романов о любви для девочек - Мария Чепурина Страница 11

«Начало февральской буржуазной революции в Елизаветинском уезде ознаменовалось взрывом классовой борьбы и ненависти. Именно она заставила зажравшегося дворянского сынка К. Иванова подло донести царским ищейкам на собственного учителя. Преподаватель мужской гимназии (ныне средняя краснознаменная школа №1 Ворошиловского района), где учился Иванов, Ф.А. Рогожин был пламенным социалистом, защитником угнетаемого пролетариата и крестьянства. Также он являлся одним из основателей революционного кружка в Елизаветинске, известного в работах как „кружок Морщихина“. До того, как стать на путь народного образования, Рогожин со своей женой – талантливой портнихой – даже организовал народную коммуну по образцу, предложенному Н.Г. Чернышевским в его бессмертном романе „Что делать?“. Они закупили 45 швейных машин „Зингер“ и попытались привлечь девушек из рабочих семей для организации первой в Елизаветинске народной самоуправляющейся фабрики. Увы, капиталистическая действительность не позволила этой идее реализоваться. Проект Рогожина мог быть исполнен только после победы пролетарской революции (подробнее об этом см.: Поросятников Л.Д. Швейная промышленность Поволжья и Приуралья в свете гениального учения Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина. Москва, „Политиздат“, 1936. Т.3. С. 1136–1137). Неблагодарный змей, пригретый на груди учителя, К.Иванов набрался наглости и написал донос на своего преподавателя, обвинив его во множестве „смертных грехов“. К счастью, он просчитался. Донос был написан 26 февраля памятного 1917 года. В тот же день жандармы сделали попытку арестовать пламенного борца за правду. Гимназия была окружена. Однако ни Рогожина, ни его жены не смогли найти, как ни искали. Советская наука пока не может дать ответ на вопрос, как ему удалось скрыться. Зато можно говорить с уверенностью, что следующий день, положивший начало свержению самодержавия, надолго запомнился К. Иванову и подобным ему личностям.

Что же касается уровня производительных сил к 1917 году…»

Люба еще раз перечла про неудавшийся арест и 45 швейных машинок. Бесспорно, речь шла именно о том Рогожине, который был ей нужен.

Но как быть с инициалами «Ф.А.»?!

Под экслибрисом значились буквы Ф.П. Вместе с родителями они вели поиски человека, чье имя-отчество начиналось именно на эти буквы. И как раз оттого, что они не совпали, были отвергнуты оба варианта – старичок и женщина. А ведь родственник той женщины был как раз «Ф.А.» – Федор Аркадьевич! Но тот уехал после революции, ему не понравился новый строй… Значит, снова не сходится. Или у З.З. Деревященко ошибка? Опечатка?

Люба перелистала книгу до конца. Там обнаружился список персоналий: все личности, упомянутые в тексте, и напротив – те страницы, где о них написано. Багрянцева провела взглядом в той части, где шли фамилии на букву Р:

Рогожин Ф.А., деятель рев. движения – 228.

Ну, двух опечаток точно быть не может.

Но не может быть и так, чтоб два социалиста жили в одном городе, работали в одной школе, под одной фамилией и различались только отчеством!

Люба обхватила голову руками и задумалась. Потом вспомнила, что у нее в рюкзаке яблоко, вынула его, быстренько съела, пока библиотекарша не видит, и опять задумалась.

Неужели она спутала, неправильно запомнила те буквы, что стояли под рисунком в книге Карамзина? Нет… Нет… Не может быть!

Но проверить все равно стоит.

– Алла Николаевна, можно мне еще раз ту старинную книгу – «Н.М. Карамзин. Сочинения»?

Библиотекарша тихонько улыбнулась – то ли снисходительно, то ли довольно. «Что она про меня думает?» – вдруг обеспокоилась Багрянцева.

Красный том снова был перед ней. Так… Все на месте, даже странно: два знамени, книга на них, штык, непонятный колобок внизу. «Изъ книгъ И. П. Рогожина». Явно вписано не от руки. Печать. Стало быть, и в остальных книгах загадочного социалиста-учителя…

Стоп!

Остальные книги! Что, если здесь есть еще книги Рогожина? Какое «если», тут должны быть его книги!

Немногочисленные посетители библиотеки разом повернули головы, переглянулись, услышав обращение странной девочки:

– А дайте мне, пожалуйста, еще что-нибудь из книг Эф Пэ Рогожина! Если, конечно, они сохранились. Мне это нужно… для исторического исследования.

«Я ее знаю, она из 8-го „В“!» – почтительно прошептал какой-то первоклашка, и несколько малышей, отодвинув свои буквари, с уважением и любопытством уставились на Багрянцеву. «Куда я попал?» – читалось в глазах высоченного выпускника. Две кумушки, до той поры усиленно шептавшиеся над брошюрой «Как влюбить в себя всех мужчин», тоже навострили уши: вдруг «Рогожин» и «исследование» – это что-то модное, что они невзначай пропустили?!

Библиотекарша задумчиво качнула головой.

– Сейчас гляну, кажется, были, – сказала она Любе.

А потом добавила:

– Давно мне не встречались такие… хм… оригиналы, как ты.

И хотя в этом слове, по идее, и нет ничего обидного, Багрянцевой опять сделалось неприятно. Не хочет она быть оригиналом! Она нормальная, обыкновенная девчонка, как и все. Разве нормальные не могут увлекаться стариной и заниматься поисками родственников через книги?

Библиотекарша искала долго, минут десять.

Потом пришла артель десятиклассников, четыре человека. Попросили «Тихий Дон».

– Но есть только один экземпляр.

– А нам больше не надо! Там ведь четыре тома? И нас четверо! Мы и по одному-то тому едва ли осилим. А сочинение как писать? Ну, как-нибудь сгруппируемся.

Алла Николаевна дала им по тому и снова пошла искать книги Рогожина. Дело это было непростое, но, как узнала Люба, к счастью, в библиотеке имелся специальный служебный каталог раритетов, где все труды значились не по темам, а по тому, откуда они поступили. Так что перебирать все подряд в поисках рогожинских экслибрисов библиотекарше не пришлось. Еще через десять минут она вышла с тремя книгами: одна как новая.

– Руки чистые? Садись здесь, прямо передо мной. Да не вздумай выносить их!

Первым делом Люба обратилась к самой тонкой книге, она же самая потрепанная. «Значит, интересная», – логически решила наша героиня. Впрочем, ошиблась. Творение некоего господина Евстигнеева называлось «Дюжина сердитых свах и сударь в дамской шляпке». После краткого ознакомления стало ясно, что оно, наверно, было бы интересным Алине и двум ее подругам… родись они на сто лет раньше.

Вторая книга, попавшая в Любины руки, оказалась – и весьма закономерно – тем самым романом Чернышевского, который товарищ Деревященко назвал бессмертным. Пару раз Люба эту фамилию слышала, но о чем книга – понятия не имела. Если верить все тому же Деревященко, про то, как надо ставить у себя швейное производство. Неужели и Евлампия читала эту книгу? Та самая девушка с фото! И ей было интересно?

Перелистав страницы, Люба не нашла ни пометок бывших хозяев, ни ответа на вопрос «Что делать?». Багрянцева сумела уловить лишь бесконечно повторяющееся словечко «миленький», странно-слащавый тон героев да их постоянное стремление к чему-то непонятному.