Чарующий вальс - Барбара Картленд Страница 11

— Доверьтесь мне и не бойтесь.

Ричард подхватил ее под руку и повел по коридору к дверям дворца, куда все еще подъезжали гости.

Как и предполагал Ричард, в ресторанчике было немноголюдно. Публику невозможно было рассмотреть, так как столики стояли в нишах, украшенных искусственной виноградной лозой. Никто не докучал посетителям. Играл небольшой оркестр, музыканты были в национальных костюмах. Уют и тепло этого местечка так приятно поразили Ванду, что, присев к столику, она воскликнула:

— Как здесь славно! Как называется это место?

— «Золотая лоза», — объяснил Ричард. — Сейчас я прикажу принести еду и необыкновенное вино, которыми славится этот ресторанчик.

Ему нравилось, как она спокойно относится ко всему, что он делал, заказывал, говорил. И когда отошел официант, он обратился к ней с просьбой:

— Снимите, пожалуйста, маску. Мне хочется увидеть вас.

Она послушно потянулась к крошечной маске, прикрывавшей глаза, сняла ее — и свет свечей на столе озарил юное лицо.

Ричард не сомневался в том, что она хороша, но настолько… Синие, как летнее небо над Англией, глаза казались огромными на ее личике; неожиданное сочетание ярко-золотистых волос, синевы глаз и темных ресниц лишили его на мгновение дара речи. Пораженный ее красотой, он силился вспомнить, встречал ли он когда-нибудь в жизни такую свежесть и притягательность. Чувствуя его пристальный взгляд, Ванда очень смутилась, и руки сами собой прикоснулись к щекам.

— Почему вы так смотрите на меня? — неуверенно спросила она.

— Я подумал, как вы отличаетесь от всех, кого я встречал.

— Могу я принять ваши слова как комплимент?

— Да, конечно. А вы хотите быть другой?

— Я никогда не задумывалась над этим. Боюсь, что я слишком мало знаю жизнь и людей. Я ведь говорила вам, что только что приехала.

— А, собственно, почему вы приехали сюда?

— Моя мама перед смертью хотела, чтобы я увидела свет, побывала на балах и праздниках, как и другие девушки.

— На одном из них вы уже были. Вам понравилось?

— Это всегда так чудесно?

Он рассмеялся безыскусности ее вопроса.

— Мне бы хотелось ответить утвердительно, но скоро вы устанете от них. Вы поймете, что сегодняшний бал похож на вчерашний, а завтрашний тоже не принесет ничего нового. Это грустно, но все как-то меркнет, когда входит в привычку.

— Все?

— Все. И даже люди, — уверенно повторил Ричард.

— Нет, это неправда! Люди, которых ты любишь, становятся тебе ближе и дороже. Ты начинаешь все больше ценить их. Это чувство не проходит.

— Вам, скорее всего очень повезло с друзьями или… с любовниками!

Его голос прозвучал так неожиданно резко, что Ванда не смогла удержаться от смеха.

— У меня нет любовников. Вы первый мужчина, с кем я отважилась быть наедине, за исключением моего отца и его старых армейских друзей, приезжавших иногда погостить к нам.

— Неужели? — удивился Ричард, думая о женщинах, которых он знал, молодых, веселых модницах Сент-Джеймского двора. Казалось, страсть к флирту они впитали с молоком матери и ждали свою первую любовь уже на пороге классной комнаты.

— Вы должны верить мне. Я всегда говорю правду.

— Всегда?

— Естественно. Лгать плохо и очень неприятно.

— И у вас никогда не было секретов?

Ванда слегка покраснела и отвернулась от него. Она вдруг вспомнила, что впервые в жизни у нее появился секрет, такой важный и пугающий, что, казалось, был написан на ее челе огненными буквами.

Но когда подали вино и заказанные ими блюда, Ванда забыла обо всем и наслаждалась новой обстановкой. Ей было все легче и легче беседовать со своим спутником. Неужели она когда-то думала, что императоры и цари не похожи на обыкновенных людей? Он был сильный и надежный; и девушка чувствовала себя в полной безопасности рядом с ним. По своей наивности она даже не задумывалась над тем, что могло бы произойти, не окажись он именно таким.

Он так и не снял маску. Она знала, что царь не хочет быть узнанным в таком месте, и поэтому не просила его об этом. Что она из себя представляла? Да ничего особенного. И неважно, что и как она делала. Но Ванда заметила, что он не сводит с нее глаз, и впервые в жизни почувствовала себя настоящей женщиной.

Вино было прекрасное. И хотя девушка была не голодна, она заставила себя попробовать все, что он заказал.

— Расскажите еще о себе, — попросил он.

И она вдруг подумала, что больше всего ей нравится легкий акцент, с которым он говорит по-немецки.

— Но мне нечего рассказать вам. Давайте лучше поговорим о вас. Вы спросили, что я думаю о конгрессе. А что вы думаете о нем?

Ей казалось, что его ответ на подобный вопрос мог бы заинтересовать князя Меттерниха. Но ее собеседник только рассмеялся.

— Говорить о Венском конгрессе так же скучно, как о погоде в Англии!

— Неужели все только и говорят о конгрессе?

— Да, почти не переставая, отвлекаясь только на сплетни о любовных приключениях, — с серьезным видом заявил он.

— А разве еще остается время для любви, если все так поглощены конгрессом?

— Господи! Чем же им еще заниматься, как не любовью. Я, конечно, не имею в виду министров и послов, которые действительно работают. Правда, и отдыхают тоже. Но остальные — монархи и их сопровождение — здесь развлекаются, а какое развлечение может быть лучше любви?

Он говорил цинично, даже зло. И лишь взглянув на расстроенное лицо Ванды, остановился.

— Что случилось?

— Я стараюсь понять, — ответила Ванда. — Мне казалось, что любовь — это не игра, о ней нельзя судить так легкомысленно. Я всегда думала… любовь — это что-то святое.

Ричард молчал. Он знал, как это происходит здесь, в Вене. Все без исключения: поэты, картежники, банкиры, депутаты — все, как сумасшедшие, влюблялись, увлекались, интриговали. Это была опьяняющая, азартная игра.

Он и сам был одним из таких игроков. Его отношения с Екатериной были просто чувственным удовлетворением, не больше и не меньше. А эта девочка заставила его посмотреть правде в глаза и на мгновение устыдиться.

Затем в душе он посмеялся над собой. Неужели он так сентиментален, чтобы поверить, что на свете есть нечто лучшее, чем удовольствие, чем поиски его? Любовь, о которой говорила Ванда, существует лишь в сказках. А что касается святости… Он знал многих женщин, но не мог припомнить, чтобы их любовь была святой. Тем не менее, было просто кощунственно разочаровывать девушку.

— А что еще вы думаете о любви? — спросил Ричард. — Я чувствую себя непросвещенным в этом вопросе, как и вы в событиях в Вене.