Звезды над Тунисом - Барбара Картленд Страница 11

Он рассмеялся.

— Не может же судьба быть так зла, чтобы отправить нас назад с пустыми руками.

— Всегда полезно быть оптимистом, — сказал маркиз и сам подумал, что это звучит несколько напыщенно.

Отказавшись от шампанского, он сел на диван и развернул карту, купленную перед отъездом.

Казалось удивительным, что на тунисской карте столько белых пятен, но маркиз знал причину. В данный момент Тунис не представлял сам по себе большого значения.

Хотя для туристов он был сравнительно новым, его история насчитывала не одно столетие.

За тысячу лет до Рождества Христова финикийцы основали на этих землях свои колонии. Самым главным из тех поселений стал Карфаген.

Позже, во времена Римской империи, Северная Африка не имела себе равных как «житница» Рима.

Киркпатрик с улыбкой наблюдал, как маркиз сосредоточенно изучает карту.

— Я тоже подготовился, — сообщил он. — Помимо зерна — главного предмета экспорта, Тунис поставлял в Рим большое количество оливкового масла, а также фрукты, вино и пробковое дерево. Взамен Рим построил города, дороги, акведуки и оросительные системы.

— Но с тех пор они обратились в прах, — заметил маркиз, — Ну возможно, то же случится в конце концов с Британской империей.

Он снова подумай о шестидесятилетии правления королевы и порадовался, что не участвует в торжествах.

Ему вдруг страшно захотелось погрузиться в прошлое и забыть о настоящем.

Минувшим вечером ему показалось, что Киркпатрик просто комедиант, скользящий по поверхности жизни.

Но, продолжив разговор о Тунисе, маркиз с удивлением обнаружил, что авантюрист много знает об истории страны и еще больше о могуществе Римской империи.

Киркпатрик подробно распространялся о выдающихся военных успехах римлян в покорении мира.

Слушая его, маркиз невольно подумал: интересуется ли Сабра их путешествием так же, как ее отец?

Маркизу почему-то казалось, что она смотрит на вещи не так, как другие знакомые ему женщины.

От него не ускользнул задор, с каким Сабра шагнула на борт «Русалки», и он был уверен, что сейчас девушка стоит на носу яхты, снова вглядываясь в горизонт.

Возможно, она представляет себе, что вернулась в прошлое и плывет в Карфаген в пору его расцвета.

Нет, сказал себе маркиз, странно думать так о юной девушке.

Скорее всего она понятия не имеет, где находится Карфаген и какое он имел значение в прошлом.

Однако маркизу не удалось спросить Сабру о ее ощущениях по той простой причине, что она не пришла в салон.

Позже, выйдя на мостик, он увидел, что девушка и в самом деле уединилась на носу яхты и смотрит на море.

Казалось, ее мысли далеко в прошлом, а может, в будущем и не имеют ничего общего с настоящим.

Только когда настало время ужина и Сабра снова переоделась в кружевное платье, из ее реплики в ответ на что-то, сказанное ее отцом, обнаружилось, что девушка и вправду думала о Карфагене, как предположил тогда маркиз.

— Бас интересует Карфаген? — спросил он, полный решимости добиться ответа.

— Я ненавижу думать о нем… разрушенном, — ответила Сабра.

— Карфагеняне потерпели поражение, и когда сдали оружие, им сказали, что они могут построить себе другой город в десяти милях от берега, — сказал маркиз, чтобы проверить ее знания.

— И это ранило их гордость, — подхватила Сабра. — Народ восстал, убил тех, кто посоветовал покориться римлянам, и, закрыв ворота, работал по двадцать четыре часа в сутки, чтобы выковать себе новое оружие.

Маркиз мысленно улыбнулся: наконец-то он втянул девушку в разговор.

— Их усилия оказались напрасны, — напомнил он.

— Осада длилась три года. Женщины отрезали свои волосы, чтобы сплести веревки, а детей принесли в жертву Таниту.

Несмотря на чуму и… голод… горожане… продолжали работать.

В голосе Сабры звучала боль, вызванная страданиями людей, живших тысячелетия назад.

— Когда город пал, — сказал маркиз, — он горел семнадцать дней, и проклятие было наложено на любого, кто посмеет восстановить его.

— Римляне посмели, и в конце концов… проклятие сработало, — резко проговорила Сабра. — Их империя… рухнула, как те здания, которые они… снесли.

— Так вы верите в проклятия?! — воскликнул маркиз.

Уже сказав это, он понял, что перешел от исторического к личному, и Сабра тотчас замолчана, видимо возмущенная его назойливостью.

Подождав немного, маркиз напомнил:

— — Я задал вам вопрос, Сабра. Вы верите в проклятия?

Он не заметил, что в первый раз назвал ее по имени, и девушка, казалось, тоже не заметила.

— Иногда, — промолвила она неохотно, зная, что маркиз ждет ответа.

Ее отец засмеялся:

— Проклятие проклятию рознь, но там, куда мы плывем, гораздо легче расправиться с нежелательным соперником или путешественником с помощью змеи или скорпиона.

— Ну, будем надеяться, мы не навлечем на себя никакой такой враждебности, — сказал маркиз. — Но если мы найдем ваши сокровища, Киркпатрик, очень многие будут нам завидовать.

— Важно, чтобы никто не узнал об этом, — ответил Киркпатрик.

— На Востоке трудно сохранить тайну, — предупредил маркиз, — там даже пески пустыни разносят секреты и у каждого куста есть уши.

Киркпатрик улыбнулся:

— Вижу, вы знаете Восток, но мы будем очень осторожны и не станем подвергать себя ненужной опасности.

— Что возвращает нас к проклятиям, — заметил маркиз. — В прошлом я часто спрашивал себя, так ли они действенны, как хотели бы внушить нам те, кто их наложил?

— Как сказала Сабра, иногда они действенны, но я уверен, нам не стоит беспокоиться из-за проклятий.

Он минуту помолчал.

— Нам нужно думать о благодарности, которую мы получим от историков и антикваров, если это окажется именно то римское сокровище, о котором мы думаем.

Яхта прибыла в Ла-Гулетт, морской порт в Тунисском заливе, к вечеру следующего дня.

Город Тунис расположен в шести милях от берега, на западном конце большой лагуны глубиной около трех футов, которую местные жители называют маленьким морем.

Чтобы не обходить это «море», Ла-Гулетт соединили с городом каналом двадцати футов глубиной, проложенным через лагуну.

По мере приближения к городу все отчетливее становились видны купола мечетей, высокие стройные минареты и пальмы, возвышающиеся над плоскими крышами домов.

А за ними зеленел лесистый холм, защищающий город с противоположной стороны.