Не ссорьтесь, девочки! - Ануш Варданян Страница 11

Юля мрачно покусывает серьгу в губе.

— Моя…

Соня отодвигает тарелку с надкушенным пирожным.

— Я интервью с ним читала в «Космополитене». У заказчика в сортире нашла — не иначе, как его жена почитывает. И там черным по белому Воропаев говорит, что всю жизнь мечтал разработать ткань из тисненой кожи, такую, чтобы сливалась с женским телом и чтобы непонятно было, на что нанесена татуировка или рисунок — то ли на платье, то ли на плечи. Это же твоя идея! Помнишь, мы еще когда этим забавлялись? Ты нас чулками обматывала и разрисовывала.

— Да, сволочь он, — соглашается Юлька. — Мать мою обобрал: говорит, вложи, Лариса, деньги в меня, и твоя дочь станет звездой моего модного дома. Мамаше-то что, она башли ему кинула и в Канаду свою — шнырк, а я сто лет на него ишачу, — она безнадежно машет рукой. — Ай, ладно… А у тебя как с работой?

Нонна в ответ так же безнадежно машет рукой:

— Не расстраивай меня! Мне кажется, это никогда не кончится. Девочки, это кончится когда-нибудь?

Девочки в ответ только плечами пожимают, а Нонна рисует картину безнадежной реальности, будто только впервые ее увидела.

— Все эти разовые работы, весь этот кошмар ежевечерний: что завтра будет? За квартиру заплатить, за Мишину школу заплатить, матушке женский роман и непременно португальские туфли… Почему она, девочки, любит португальские туфли? — Нонна призывает к ответу посетителей кафе. — Скажите мне, люди добрые…

А что они скажут? Они ведь знают Араксию Александровну. А у той — моложавой эффектной брюнетки с породистым кавказским лицом — насыщенная личная жизнь. Сейчас она царственно восседает в кресле с высокой витой спинкой и гадает на кофейной гуще соседке-проститутке, мечтающей выйти замуж за клиента, как Джулия Робертс в «Красотке». Араксия Александровна гадает всем, никому не отказывает. Но только когда Нонны нет дома. Нонна гоняет посетителей, а то ведь не дом, а отделение психиатрии — после предсказаний матери многим становится плохо. Но сейчас дочери нет, и соседка внимает Араксии, по-бабьи зажав рот ладонью. Гадалка упивается своим могуществом. Сын Мишка, пользуясь тем, что матери нет, а бабка временно нейтрализована, приподнимает учебник по физике, а под ним обнаруживается эротический журнал, в котором работает мать. Миша с торопливым интересом разглядывает фотографии красоток. Сколько раз Нонна обещала себе не раскидывать по дому этот сомнительный журнальчик!

Юлькин голосок возвращает ее к реальности:

— Не понимаю, Нон, просто не понимаю. Ты — режиссер. Режиссер! Я даже… даже… — она подбирает слова, — так просто и выговорить не могу это слово. На языке жужжит… Многие мечтают только рядом с театром постоять. Не я, а вообще. Я-то театр ненавижу. Но многие любят. A ты занимаешься бог знает чем, только не этим своим вонючим театром.

Нонна опускает глаза. Она готова вот-вот расплакаться. Умеет же Юлька испортить настроение! Сонька вступается за подругу:

— Не расстраивай ее. Она уже забыла, чем пахнут кулисы…

Но та уже рыдает:

— Пы-ы-ы-лью…

Соня и Юля почти хором:

— Что?

— Чё?

Нонка даже когда плачет, стремится быть обстоятельной:

— Кулисы пылью пахнут… Вкусно так, как из бабушкиного сундука-а-а-а… Да какой я режиссер. Я уже забыла, что я женщина-а-а-а… Скачу с работы на рабо-о-о-ту…

— А я ее понимаю. Ей ребенка кормить. Я ведь тоже не мечтала оказаться на стройплощадке. Я искусствовед, я хочу одеваться в струящиеся шелка, а не в рабочую робу…

Юле есть что на это ответить:

— Ты вообще молчи. У тебя ртов больше, чем волос на голове.

Она достает очередную пачку жвачки и нервно рвет упаковку.

Это всем известно — Соня любит свою родню. Подруги подругами, а родственники — святое. Она немного смущается этого, потому говорит:

— Ну, а как ты думаешь? Когда за кого-то отвечаешь…

— Ты хочешь сказать, что я ни за что не отвечаю?

Юля запихивает в рот две пластинки фруктовой жвачки и начинает двигаться в такт музыке, которая снова стала громкой.

— А что, отвечаешь?

Соня скептически смотрит на подругу, которая уже вовсю «растанцевалась» на стуле. Она дергает ее за рыжий локон.

— Как пацанка, честное слово. Вечно выкрасишься в какой-нибудь ядерный цвет, напихаешь в рот резины… А ты ведь женщина за тридцать. Инфантильная личность!

А Юля как оглохла. Не слышит колкостей. Она встает и начинает приплясывать на месте. Она знает, что девчонки правы. А они знают, что в тишине пустой квартиры только роскошный пушистый, невероятных размеров кот Степан развалился на пестрых восточных подушках на огромной тахте. Сейчас он тревожно поднял голову, прислушиваясь к шорохам на улице. Да, ни за кого не отвечает в жизни наша Юля. И поэтому она танцует — одинокая и свободная. Юные посетители со скептической улыбкой наблюдают за ней. Пожилых иностранцев, напротив, радует подобная непосредственность, и они с энтузиазмом хлопают в ладоши в такт музыке, помогая танцевать русской леди.

— Для себя живу, да!

Нонна невозмутимо улыбается. Юлька всегда была такой. Другой ее и представить невозможно. Но Соня ворчит:

— Вот и я говорю… ни за что не отвечаешь.

— Ни за что не отвечаю?

— Ага.

— Не ссорьтесь, девочки, — просит Нонна, вновь ощутив главную миссию своей жизни — мирить и соединять. Так в гороскопе написано. Правда, Нонна не помнит, в ее ли? Она делает знаки Соне, мол, хватит на сегодня, а Юле терпеливо объясняет: — Она хотела сказать, что ты немного…

Юля улыбается и снова усаживается за стол.

— Вы правы, правы. Я ни за что не отвечаю. Так было всегда. Мне тридцать четыре, а я еще не купила сама ни одной крупной вещи. Квартиру мне подарила мама, машину муж. Мужа мне подарила мама. А маму подарила рыночная экономика…

— Может, тебе все же уехать в эту Канаду… Ведь тебя ждут в этой Канаде мерзкой. Мама ждет и муж…

Но Соня — против:

— Да какой он ей муж… Фикция одна.

— Почему фикция? У них был такой красивый роман… Они гуляли, взявшись за руки…

Юля, усмехнувшись, вытаскивает жвачку и с остервенением бросает ее в пепельницу:

— Ноник, ты как цветок у нас… Наивная такая. Просто мамаша моя побоялась, что я сделаюсь лесбиянкой, и бабосов ему заплатила, чтоб он на мне женился.

— Врешь! — даже Соня не ожидала такого поворота.

Нонна шепчет от ужаса:

— Откуда ты знаешь?!

— Да он нормальный мужик оказался. Рассказал мне все. Говорит, я с тобой познакомился, полюбил и теперь так просто женюсь. Я говорю, так просто ты лучше не женись. А он говорит, не могу, поскольку деньги уже заплачены. Я и вышла. А, все равно. Все мужики — козлы.