Венганза. Рокировка - Юлия Герман Страница 11

Терапия с новым доктором, практически ничем не отличалась от сеансов, проводимых Роуз. Самым главным отличием стала большая и тёплая доктор Вашингтон. Наблюдая за моей жизнью, она принимала в ней активное участие. Обеспокоенная моей апатией, она множество раз пыталась найти занятие, способное вернуть радость жизни. Но ни вязание, ни выпечка и тем более музыка не вызывали нужной искры. Спустя пару недель работы, доктор Вашингтон схватила своей пухлой черной рукой моё запястье и, не говоря ни слова, усадила в машину. Всю дорогу, натянутая как струна, я внимательно следила за всеми проезжающими мимо автомобилями. Остановившись возле четырёхэтажного здания, я долго сомневалась, стоит ли покидать машину.

— Не бойтесь, милая, — улыбнулась Кэри. — Мы в добром месте.

— Добрых мест не существует, — посмотрела на женщину, терпеливо держащую дверь машины открытой.

— Дай этому миру еще один шанс, и он тебя не разочарует, — протянула руку Доктор Вашингтон, ослепляя своим участием.

Несмотря на все опасения и страхи, я доверилась этой женщине. Оказалось достаточным лишь перешагнуть порог здания, и гомон детских голосов окружил со всех сторон.

— Где мы? — спросила, оставив позади женщину, записывающую в журнале имена посетителей.

— Там, где тебе помогут, — взяв в обе руки, Кэри осторожно погладила мою ладонь. Мы прошли до конца коридора, останавливаясь у стеклянных дверей, за которыми играли дети. Когда мы оказались внутри, десятки детских глаз устремились к нам, с любопытством осматривая пришедших.

— Ты пришла с нами играть? — вздрогнула, услышав голос девочки, подошедшей сбоку.

— Я не знаю, зачем я пришла, — посмотрела на курчавые волосы, застилающие большие зеленые глаза. Чистый взгляд, наполненный ожиданием, добротой и искренностью, затронул что-то в груди, от чего очерствевшее сердце сжалось в комок.

— Я покажу тебе свой рисунок, пойдём, — схватила за руку девочка и решительно повела к крохотному столику. — Смотри, — сунула мне в лицо бумагу.

— Что здесь? — отодвинула от глаз, чтобы рассмотреть изображение.

— Это моя мама и папа, — гордо сказала девочка. — Они просто забыли, где меня оставили, но очень скоро найдут дорогу и заберут меня к себе.

На рисунке рядом с разноцветным домом девочка держала за руки мужчину и женщину. У взрослых не оказалось ни глаз, ни рта, только девочка широко улыбалась с листа бумаги.

— Почему у них нет лиц? — продолжила рассматривать странный рисунок.

— Я их не помню, — отобрала бумагу девочка. — Но когда они найдут меня, обязательно нарисую. Думаешь, моя мама будет красивая?

В горле встал ком, не позволяющий ответить на вопрос. Я подняла глаза на прозрачные изумрудные озера, дожидающиеся ответа. Всё в ней излучало веру и любовь к той, кого не существует в природе, но кому эта маленькая девочка подарила всё сердце.

— Самой красивой, — прошептала, сдерживая предательски выступившие слезы.

Несколько часов я провела, помогая строить волшебные миры своим новым друзьям. Рисование, лепка, игры в куклы и конструктор — эти нехитрые занятия делали их счастливыми. Для каждого из них требовалось всего несколько добрых слов и внимание, чтобы позволить почувствовать себя нужными. Но больше всего на свете они мечтали о семье, о маме…

Всю обратную дорогу до дома я не могла унять слёзы, омывающие лицо. Меня сотрясали рыдания, которые таились внутри жуткого плена. Открытые ласковые лица, нежные голоса и маленькие руки заполнили звенящую пустоту, съедающую изнутри. Впервые я забыла о собственном горе, решив, во что бы то ни стало подарить этим детям столько радости, сколько в силах одного человека. Подъезжая к дому, поняла, что крепко обнимаю живот.

День за днём Кэри отвозила меня в детский дом, оставляя там до наступления темноты. Узнавая лучше детей, становилась ближе к их мечтам и тревогам. Помогала учиться познавать мир и разрешать первые проблемы. Ухаживая за ними, поняла, что не существует плохих или хороших малышей. Никто не рождается монстрами, сеющими зло. Все дети чисты и приближены к Всевышнему гораздо больше, чем самый набожный взрослый. Свет, окружающий каждого ребенка, может согреть даже самую черную душу. Задача взрослого — не погасить в нём это свечение. Ведь то, кем становятся дети в дальнейшем, зависит только от нас.

Через несколько недель, проведенных в окружении маленьких друзей, ощутила трепет, думая о развивающейся внутри меня жизни. Ненависть и брезгливость ушли, оставив вместо себя нежность и зарождающуюся любовь.

Одиночество. Тёмное, тягучее, смердящее, вот оно — моё вечное проклятье и вечный компаньон. С самого рождения пришитое ко мне прочнее, чем тень, которая не исчезает независимо от того, как светит солнце. Наступая мне на пятки, оно единственное всегда было со мной, разрастаясь коконом вокруг и медленно пробираясь к душе, опустошая её. Сколько себя помню, всегда хотел заполнить этот вакуум, но вместе этого питал его ещё больше. Лишь Луису удавалось немного прикрыть язвы, расползающиеся от зараженного места пустотой. После несчастного случая с братом, небольшие заполненные островки, державшиеся на нём, стремительно пошли на дно. Оставив на своём месте бездонную пропасть, превращающуюся в болото. Такое же мутное, пустынное и вонючее.

Ежедневно возле меня крутились толпы людей, которым и дела не было до того, какой я на самом деле. Назойливые, жужжащие мухи, слетающиеся на запах наличных и власти. Для каждого из них я был лишь средством достижения цели, временной преградой, отделяющей от желаемого. Как часто хотелось отмыться от бесконечного лицемерия, ставшего нормой в нашем мире. Нет ничего омерзительнее человека, притворяющегося другом. Хладнокровные твари, вместо души у которых калькуляторы, просчитывающие выгоду от каждого шага, окружали со всех сторон. Подростком я ещё питал иллюзии на счет банды, о том, что семья не позволит остаться наедине со своими демонами. Но как бы я не сближался с людьми внешне, пропустить кого-то в своё сердце оказалось непосильной задачей. Даже те, кто знал о моих тревогах, никогда не смогут понять меня, не оказавшись в той же шкуре.

С каждым годом окружение заталкивало меня в топь одиночества всё глубже, оставляя там идти на дно, захлебываясь едкой жижей. Мимолетная вспышка счастья, сбившая все заданные координаты, подарила иллюзию наполненности и без промедления отобрала обратно. После потери Марины я понял, что больше не желаю мириться с гудящей пустотой. Уверенность в том, что она единственная сможет разорвать порочную связь с убивающим одиночеством, наполняла силами. Несмотря на полное отсутствие новостей о местонахождении Котёнка, я не сомневался ни на секунду, что отыщу её. Поиски давали стимул моей жизни, но от разрывающих на части воспоминаний хотелось выть. Думая о времени, проведенном вместе с единственной девушкой, о которой болела душа, понимал, насколько пусто моё существование. Заглушая жалящие, как осы, мысли, загрузил себя работой, погружаясь в шаткий мир грязных денег. Бесконечная череда деловых встреч, звонков и полное отсутствие свободного времени. Я заполнял образовавшийся вакуум холодными цифрами, кочующими с одного банковского счёта на другой, и пачками банкнот, переходящими из одного увесистого бумажника в другой. Жизнь стала практически такой же, как и до встречи с Мариной, за исключением смены целей и того, что я знал, какой может быть эта безжалостная сука, когда рядом моя девочка.