Стрелы на ветру - Такаси Мацуока Страница 114

Что же такого Каваками сказал Гэндзи во время их встречи?

* * *

Лежавшая на носилках Ханако смотрела на Хидё. Она очень гордилась им. С каждым критическим моментом он совершенствовался и становился все храбрее и сосредоточеннее. Он даже на коне теперь сидел по-иному. Хидё постепенно становился прекрасным самураем. Ему теперь не хватало лишь одного – подходящей жены.

– Я освобождаю тебя от супружеской клятвы, – сказала Ханако и отвернула голову.

Ни единой слезинки не скатилось по ее щеке. Ханако старалась дышать ровно, чтобы не выдать своей боли.

Хидё повернулся к едущему рядом Таро:

– Она бредит.

– Я больше не гожусь тебе в жены, – повторила Ханако.

– Да, совершенно явственный бред, – согласился Таро. – Но ведь даже самые могучие воины, страдая от ран, в бреду часто бормочут какую-то нелепицу. Наверное, причиной тому потеря крови и сильное потрясение.

– Тебе нужна здоровая спутница жизни, – добавила Ханако, – а не калека, вызывающая насмешки или жалость.

Хидё и Таро продолжали игнорировать ее слова.

– Ты видел, как она бросилась под меч? – спросил Хидё.

– Это было потрясающе! – отозвался Таро. – Я видел такое только в пьесах кабуки, а в жизни – ни разу!

– Всякий раз, увидев ее пустой рукав, я с благодарностью буду вспоминать, как она спасла мне жизнь, – сказал Хидё.

– Я не смогу ни удержать поднос, ни правильно взять чайничек или кувшинчик с сакэ, – сказала Ханако. – Кто захочет, чтобы ему прислуживала однорукая калека?

– К счастью, ее правая рука цела, и она может держать оружие, – заметил Таро. – Мало ли, вдруг опять случится такое, что ей придется встать рядом с тобой.

– Да, верно, – согласился Хидё. – И одной руки вполне хватит, чтобы поднести к груди младенца и чтобы поддержать малыша, который учится ходить.

Ханако не могла больше сдерживаться. Она дрожала от переполнявших ее чувств. Из глаз ее хлынули горячие слезы. Ей хотелось поблагодарить Хидё за постоянство, но рыдания мешали ей говорить.

Таро поклонился, извиняясь, и перебрался в хвост отряда. И там, среди бывших вассалов Мукаи, тоже дал волю чувствам.

И лишь Хидё не плакал. Со стальным самообладанием, приобретенным в бою, он не позволил себе лить слезы. Увечье Ханако глубоко печалило его, но эта печаль была ничтожна по сравнению с почтением к ее истинно самурайскому мужеству и всевозрастающей любовью.

Безжалостность войны и радость любви. Воистину, они едины.

Покачиваясь в седле, Хидё двигался к Эдо.

Слова могут ранить. Молчание может исцелять. Понимать, когда следует говорить, а когда молчать, – вот мудрость мудрецов.

Знание может возводить препятствия. Неведение может освобождать. Понимать, когда следует знать, а когда не знать, – вот мудрость пророков.

Стремительно скользящий к цели меч свободен от слов, молчания, знания и незнания. В этом мудрость воинов.

Судзумэ-нокумо (1434)

Дзимбо выискивал морозостойкие зимние растения, годные в пищу. Уже самый этот поиск, если производить его с уважением и почтительностью, приводит к насыщению. Старый настоятель Дзэндэн рассказывал когда-то о посвященных, так далеко ушедших по Пути, что они уже не нуждались в пище. Им хватало воздуха, которым они дышали, картин, которые они видели вокруг, и безупречных медитаций, которые они совершали. Тогда Дзимбо не поверил настоятелю. Теперь же это не казалось ему невероятным.

Время от времени Дзимбо останавливался и думал об Старке. Он знал, что его бывший враг вскоре объявится здесь. Когда именно – Дзимбо не знал. Уж не было ли его в том небольшом отряде, состоявшем щ самураев и чужеземцев, что проехал мимо монастыря Мусиндо три недели назад? Возможно. Это не имело особого значения.

Несомненными оставались две вещи. Старк придет сюда, и Старк попытается его убить. Дзимбо не боялся за свою жизнь. Она давно перестала его интересовать. Или, может, не так уж давно. Может, ему просто так казалось. Его волновала жизнь Старка. Если он убьет Дзимбо, его боль не станет слабее. Жажда мести вела его от убийства к убийству. Смерть Дзимбо лишь усугубит страдания Старка и ухудшит его карму. Как же быть? Может, если он сумеет показать Старку того нового человека, в которого он превратился, человека, исполненного внутреннего покоя, избавленного от страданий, сопряженных с ненавистью, – может, тогда Старк тоже узрит этот путь? Дзимбо решил, что предстанет перед ним без страха и попросит прощения. Если Старк не согласится его простить, он умрет.

Он не будет сражаться.

Он не будет убивать.

Никогда больше он не прибегнет к насилию.

Краем глаза Дзимбо заметил какое-то движение на листике горчицы. Он осторожно снял крохотного жучка с листика и опустил на землю. Жучок припустил прочь, поспешно перебирая лапками и поводя усиками. Он не видел Дзимбо. Его жизнь, такая же насыщенная и хрупкая, как бытие самого Дзимбо, протекала в мире других масштабов. Дзимбо почтительно поклонился живому существу и вновь принялся собирать свой ужин.

Позади зашуршали кусты. Дзимбо узнал быстрые шажки. Это была Кими, сообразительная девчушка из соседней деревни.

– Ой, Дзимбо! – воскликнула Кими. – Ты сидишь так тихо! Я и не знала, что ты здесь. Я чуть на тебя не наступила.

– Спасибо, что ты на меня не наступила.

Кими хихикнула.

– Ты такой смешной… Ты не видел Горо? Он примерно с час назад отправился искать тебя. Я боюсь, как бы он снова не заблудился.

Дзимбо и Кими застыли, прислушиваясь.

– Он бы стал выкрикивать твое имя, но я что-то ничего не слышу, – сказала Кими. – Может, он пошел в соседнюю долину?

– Пожалуйста, отыщи его. Когда Горо теряется, он начинает волноваться. А когда он волнуется, он становится неосторожным.

– И может обо что-нибудь пораниться, – кивнула Кими. – Если я его найду до твоей вечерней медитации, то приведу к тебе.

– Это было бы неплохо.

– Счастливо, Дзимбо.

Кими поклонилась, сложив руки в гассё – жесте, который у буддистов символизировал покой и уважение. Она первой из деревенских детишек переняла этот жест у Дзимбо, и теперь все остальные тоже начали ей подражать. Кими вообще была у них заводилой.

Дзимбо поклонился в ответ:

– Счастливо, Кими.

Он вернулся к воротам Мусиндо как раз вовремя, чтобы увидеть, как к ним галопом подлетели два всадника. В первом Дзимбо узнал бывшего монаха, Ёси. Второй всадник едва держался в седле. Это был преподобный настоятель Сохаку.