Все на продажу - Кэндес Бушнелл Страница 117

— Там всегда зарезервировано. Но обычно для меня. Официант покивал, Патти в отчаянии застонала.

— Что с тобой, Патти? — В тоне Джейни был вызов. — Дума ешь, я буду здесь сидеть, как робкая мышка? Как ты? Я не сделала ничего плохого, Патти. Запомни…

— Ладно. Я знаю. — Патти испуганно озиралась.

— Ради Бога, уж ты-то не сомневаешься в моей невиновности?! Ты же знаешь, я писала сценарий, я же все лето тебе это твердила…

— Это еще не значит…

— Это все Джордж Пакстон, — продолжила Джейни, перебивая сестру. — Он меня использовал. Я подала ему мысль о покупке компании, а он меня сдал. — Она взглядом искала у Патти подтверждения своим умозаключениям. Ее единственная ошибка была в том, что она обратилась за помощью к Джорджу. Если бы она не показала письмо, у него не возникло бы желания завладеть компанией Комстока, и история с деньгами про шла бы незамеченной, даже если бы она не расплатилась. «Как же я сглупила, что доверилась ему, — думала Джейни, оглядываясь на пустой кабинет у себя за спиной. — Если бы не та оплошность, я бы сейчас сидела на подобающем месте и наслаждалась жизнью».

— Не знаю, о чем ты говоришь, Джейни. — Голос Патти вы вел ее из задумчивости. — В любом случае так ли это важно?

— Конечно, важно! — отрезала Джейни.

К их столику подошел другой официант. Джейни думала, что он примет у них заказ, но он сказал:

— Прошу меня простить, но мне придется переставить сто лик. — И он отодвинул его подальше от кабинета, словно Джейни и Патти были заразными. Они переглянулись.

— Пойду поговорю с Уэсли, — сказала Джейни и приготовилась встать, уверенная, что на нее смотрят. Но никто не обернулся, разговоры вдруг стали громче и веселее, все напустили на себя больше важности, как бывает всегда при появлении по-настоящему важной персоны. Посмотрев на дверь, Джейни поняла при чину перемены: в ресторан входила кинозвезда Джейни Кадин.

По слухам, ее настоящее имя было Дженнифер Керри, но в шестнадцать лет она взяла псевдоним Кадин, как будто в честь героини бальзаковской «Кузины Бетты». Ей было не больше тридцати, но два года назад она уже удостоилась «Оскара» за лучшую женскую роль и была такой же высокой и золотой, как сама статуэтка. На ней была рубашечка в сборку от «Ив Сен-Лорана» — главный писк моды наступающей весны. Джейни пожалела, что надела откровенное белое платьице, а не твидовый костюм. В этом платье пристало появиться в ночном клубе, но при свете дня оно превращало ее в дешевку, подчеркивало старание приковать к себе взгляды. Все в ней вдруг стало не правильным: от светлых волос, длинных и прямых (Дженни каждый раз причесывалась по-разному; сейчас у ее волос был рыжевато-золотой оттенок, аккуратные завитки закрывали ей спину), до красной губной помады, которой она заменила испорченную «Пусси пинк».

Когда Уэсли торжественно провожал Дженни в пустой кабинет, подчеркнуто игнорируя Джейни, та увидела, что у Дженни розовая губная помада, почти такого же оттенка, как ее «Пусси пинк». «Надо ее спросить, что это за помада и где она ее взяла», — почему-то подумала Джейни, чувствуя облегчение. Вот, значит, почему Уэсли оказал ей такой холодный прием. Она и скандал вокруг нее ни при чем: просто Уэсли обещал ее столик кинозвезде…

За Дженни шла невысокая женщина средних лет с рыбьим ртом. Джейни приняла ее за рекламного агента актрисы. Когда женщины уселись за свой столик, разговоры в ресторане стали громче, будто все тщательно игнорировали то обстоятельство, что находятся в одном ресторане с красавицей Дженни Кадин, кинозвездой и лауреаткой Академии киноискусства.

Джейни тоже была счастлива. Мир принял правильные очертания. Завтра в газетных колонках светской хроники напишут, что Дженни Кадин видели в «Динго», и сопроводят это сообщение списком других присутствующих: мэр, сенатор Майк Мэтьюз и, конечно, Джейни… При этой мысли она ласково улыбнулась сестре.

За заказом к столику Дженни подошел сам Уэсли. Настроение Джейни вдруг изменилось на 180 градусов. Видя, как он наклоняется к кинозвезде, показывая ей что-то в меню, она поняла, что с ней он никогда не был столь услужлив, хотя она много месяцев оставалась его постоянной клиенткой. Она уже кипела: почему она должна терпеть, когда ее отвергают, отдавая предпочтение какой-то Дженни Кадин? Она вправе соперничать с ней красотой; поглядывая на актрису краешком глаза, она в этом убеждалась. Первое впечатление от Кадин было великолепным, но при внимательном рассмотрении оказывалось, что у нее не самая безупречная кожа, нос кривоват и длинноват… Глядя, как та разворачивает салфетку и королевским взором окидывает публику, Джейни думала: почему бы ей самой не стать кинозвездой? Как глупо было пытаться стать продюсером! Славу таким способом не завоюешь. Если разобраться, чего бы ей сильнее всего хотелось, то, конечно, как можно больше уважения. Всегда получать лучший столик в любом ресторане — вот предел ее мечтаний! Быть яркой звездой всегда и везде.

А потом произошло нечто ужасное.

Рекламный агент Дженни Кадин озиралась, чмокая, как рыбка гуппи в поисках корма. Ее взгляд упал на Джейни — и лицо превратилось в ледяную маску. Наклонившись к Дженни, она зашептала ей на ухо. Дженни Кадин покосилась на Джейни, широко раскрыла глаза, опустила голову и покивала. Вслед за чем Дженни и ее спутница встали и демонстративно удалились.

В ресторане повисла удивленная тишина, но, как всегда бывает в таких ситуациях, кто-то продолжал говорить. Это была женщина за соседним столиком. Ее слышал не весь ресторан, но до Джейни и Патти доносилось каждое слово. С тем же успехом она могла бы сидеть вместе с ними, так отчетливо ее было слышно.

— А все эти скандальные сестры — Джейни и Патти Уилкокс. Одну прозвали модельной проституткой, другая вышла замуж за рок-певца. Он обрюхатил какую-то певичку, и эта, помоложе, угодила в каталажку…

— Лучше уйдем! — взмолилась Патти, кидая на стол салфетку.

У Джейни закружилась голова. До ухода Дженни Кадин ее еще терпели, но теперь отношение ухудшилось, посетители уже не скрывали враждебности. Джейни уставилась в пол, стараясь не разреветься. «Переживу, — думала она. — Это еще не самое страшное Другим выпадало и не такое».

— Джейни… — тихонько позвала Патти.

— Если ты меня здесь оставишь, я умру, — сказала Джейни. Пришел официант с двумя тарелками салата. Он держался подчеркнуто холодно.

— Мы не будем есть горячее, — тихо сказала ему Патти. — Принесите, пожалуйста, счет.

— Конечно, — сказал официант, не глядя на них.

— Джейни, — не выдержала Патти, — зачем тебе все это? Разве ты не видишь, что все кончено?

Джейни не ответила. Она гоняла вилкой листок салата по тарелке.

— Зачем тебя сюда потянуло? — не унималась Патти. — За чем тебе вообще этот мир?

— Патти… — Джейни вздохнула.

— Конец, — повторила Патти. — Для нас с тобой Нью-Йорка больше не существует. Не знаю, как поступишь ты, а мы с Диггером переезжаем в Малибу. Мы купили дом. Диггер на год уходит из группы.