Отважный герой, нежные поцелуи - Джил Грегори Страница 12

— Я хочу прочесть завещание.

— Нет проблем. — Он отошел от камина, присел на корточки и достал документы, которые упали под стол, когда он схватил ее. В тот момент, когда он протянул завещание Кэтлин, в дверях появилась Франческа.

— Все готово, сеньор Уэйд.

— Идите в столовую, Франческа. Спасибо. — Он провел рукой по волосам и бросил на Кэтлин острый взгляд. — Пора обедать. Пошли?

Кэтлин, развернув бумаги, внимательно вгляделась в ровные черные строчки.

— Нет. Я не голодна.

— Маккейн завтра будет здесь. Он все вам объяснит.

— Я предпочитаю прочитать сама.

На мгновение Уэйду показалось, что в голосе ее прозвучали панические нотки. Интересно, о чем ей беспокоиться? Огорчаться есть из-за чего. Злиться — тоже. Это он понимает. Ей не нужно ранчо — ее интересуют только деньги, которые оно может принести. Она принадлежит к людям, которые преклоняются перед деньгами и тем, что на них можно купить. И вдруг она узнает, что с продажей придется подождать. Естественно, что от этого ее великолепные планы рухнули, как карточный домик.

Но голос у нее был почти… испуганным. Он внимательно посмотрел на Кэтлин. Нижняя губа у нее дрожала.

— Может, хотите глотнуть виски? — предложил Уэйд.

— Я уже говорила. — Она все еще не отрывала глаз от завещания. — Я не пью виски.

— Верно. Говорили.

Он украдкой бросил на нее взгляд. Кэтлин обошла письменный стол, упала в глубокое кресло Риза, обитое темно-бордовой кожей, и снова стала внимательно просматривать текст.

Она так сосредоточилась на этом, что даже не заметила, как Уэйд вышел.

Длинный стол с красивой резьбой, стоявший в столовой, был накрыт для двоих, но пока Франческа подавала деревянные тарелки с толстыми кусками мяса в густой коричневой подливке, картофельным пюре и зелеными бобами с маслом, Уэйду пришло в голову, что в конечном счете хорошо, что мисс Кэтлин Саммерз не пришла обедать, — без нее было куда спокойнее.

Ему не очень нравилось обедать одному. С тех пор как умер Риз, с ним разделяли трапезы либо Клинт, либо Ник, а когда они уехали, он зачастую ел с работниками у них в доме или у друзей и соседей. Чаще всего его приглашала к себе новая учительница из Серебряной долины, Луанн Портер. Когда он сидел здесь, за этим столом, то слишком часто вспоминал Риза — их ежедневные семейные обеды, когда они разговаривали, спорили, строили планы относительно ранчо. Большой дом казался каким-то пустым без человека, который построил его, но в этой комнате это ощущалось особенно.

Стряпня Франчески была, как всегда, восхитительна. Обед Уэйд закончил горячим кофе и яблочным пирогом. Кэтлин так и не появилась — странно, ведь после своего путешествия она наверняка умирает с голоду. Но очевидно, упрямство в ней преобладало над рассудком. Уэйд нахмурился, вспомнив ее решимость прочесть завещание самостоятельно. Если она надеется найти способ продать ранчо, не выполнив условия Риза, то будет разочарована. Уэйд все просмотрел вместе с Ризом, строчку за строчкой, и обещал ему, что все будет сделано точно в соответствии с его пожеланиями. Он ни за что не станет покупать у Кэтлин ее долю и не позволит ей продать ее Нику или Клинту, пока не пройдет один год.

Подобрав остатки пирога с тарелки, Уэйд поднялся и направился в кабинет. Он нашел девушку по-прежнему сидящей в кресле Риза, внимательно всматривающейся в лежащие перед ней страницы.

— Если вы голодны, остатки ужина можно найти на кухне.

— Я не голодна. — Уэйд увидел в ее глазах усталость и понял, что она побеждена.

— Я пойду к себе.

Кэтлин медленно прошла мимо него, стиснув в пальцах бумаги, ее плечи утомленно поникли. Сколько же раз она намеревается перечитать завещание, пытаясь отыскать выход?

— Здесь, на ранчо, не так уж и плохо, — заметил он и увидел, как напряглась ее спина. — Восходы очень красивые, да и закаты тоже. Зимы суровые, но, черт побери, сейчас еще только весна. Вам долго не нужно будет опасаться холодной погоды.

Кэтлин молча смотрела на него. Уэйд рассчитывал, что слова облегчат боль, которую он читал в ее глазах, но, судя по всему, боль стала еще сильнее. Внутри у Уэйда все сжалось. Кэтлин совсем не походила на Риза. Ее интересовала только цивилизованная беззаботная жизнь — мир, который она знала с детства. Если Риз хотел что-то затронуть в ней, заставить полюбить эту землю, открытые просторы, небо, ветер и суровую красоту долины, которые так любил сам, то он потерпел поражение. Совершенно ясно, что, когда пройдет год, она продаст свою долю.

Если только Кэтлин не жадна по-настоящему, она не останется здесь даже до завтрашнего вечера, вдруг подумал он. Она пожертвует своей сорокапроцентной долей и вернется на восток, к своим богатым друзьям и красивому дому.

— Я хочу видеть мистера Маккейна, как только он завтра появится, — тихо сказала Кэтлин. Глаза ее были полны невыразимой грусти, и Уэйду почему-то стало от этого не по себе.

— Располагайтесь. Спокойной ночи.

Она вышла, оставив после себя слабый запах фиалок.

Войдя в свою комнату, Кэтлин сморгнула слезы. Дождь кончился. Она открыла окно и глубоко вдохнула горный воздух, стараясь успокоиться. Ей хотелось снова перечитать завещание, но она была вконец измучена. Это можно сделать и завтра.

Завтра, подумала она, сжимая пальцами виски. Завтра она что-нибудь придумает, найдет выход. Не может она остаться в Вайоминге на год, не может! Ей нужны деньги — вся сумма целиком — и немедленно!

Конечно, пособие за первый месяц помогло бы ей, но ведь до пособия еще нужно дожить. И как быть с Бекки? Нельзя же тащить сестру сюда, в это Богом забытое, ужасное, безлюдное место, на многие мили отстоящее от крохотного городишки.

Когда Кэтлин наконец улеглась, ее охватило чувство безнадежности. Она думала, что не сможет уснуть, потому что уже и не помнила, когда в последний раз спала крепко и хорошо, — каждую ночь, преследуемая своими заботами о будущем, она ворочалась без сна, но сегодня, убаюканная песнями бесчисленных кузнечиков, потоками влажного, сладко пахнущего горного воздуха и пьянящим молчанием пустыни Вайоминга, она уснула мгновенно и не пошевелилась до утра.

Кэтлин не сразу поняла, где она.

Лежа на мягкой подушке и глядя в потолок, она вдыхала чудесный воздух, пахнущий хвоей, и нежилась на прохладных простынях, ласкающих кожу. До ее слуха долетели какие-то отдаленные звуки. Конское ржание. Птичьи трели. Мужские громкие голоса. Хлопанье двери, радостный собачий лай.

Ранчо «Синяя даль»!

Она села, пригладила волосы.

Комнату заливали бледно-золотые лучи солнца, освещая бюро, выкрашенное белой краской, блестя на отделанном бахромой розово-голубом ковре, покрывавшем почти весь деревянный пол, и легко скользя по одеялу нежными нитями.