Белое Рождество. Книга 2 - Маргарет Пембертон Страница 12

– Извини, – ответила Габриэль, гадая, как сумеет пережить американское турне, когда все ее мысли заняты Гэвином. – Я не понимаю, о чем ты.

Рэдфорд протянул ей «Вашингтон пост» в зарубежном издании.

– Одна симпатичная, но уж очень злая на язык цыпочка из Англии выражает недовольство тем, как американские власти относятся к положению военнопленных. Ее муж, пилот транспортного вертолета, сидит в ханойской тюрьме.

Габриэль взяла газету и прочла заметку, которая привлекла внимание Рэдфорда.

– Я напишу ей, – быстро произнесла она. – Напишу сегодня же.

– А как насчет демонстрации? – спросил Рэдфорд. – Через две недели Черные Мусульмане собираются пройтись колонной перед Пентагоном. – Он улыбнулся и высоко вскинул в салюте кулак. – Думаю, моему старому дружку Малкольму Эксу не помешает поддержка.

– Они собираются протестовать против войны?

– Уж во всяком случае, они не намерены являться на призывной пункт! – со смехом ответил Рэдфорд.

Несмотря на отчаянную тревогу за судьбу Гэвина, губы Габриэль тронула легкая улыбка. Гэвин наверняка одобрил бы ее решение участвовать в антивоенной демонстрации в самом сердце Вашингтона. Может, она встретит там англичанку, чье страстное письмо появилось на страницах «Вашингтон пост».

– Я пойду с тобой, – решительно произнесла Габриэль. – Надеюсь, братья не будут против?

Рэдфорд с огромным трудом подавил желание задушить ее в объятиях.

– Черт побери! – заговорил он, гадая, когда же наконец ему удастся затащить Габриэль в постель. – Черные братья не станут возражать против твоего участия. Они сойдут с ума от радости!

Плечо Льюиса пронизывала невыносимая боль, руку и грудь заливала кровь. Льюис понимал, что, если хочет избежать плена, нужно действовать немедленно, не дожидаясь, пока его выволокут из воды.

– Дуок! – кричал ему вьетнамец. – Ди ди! Левая рука отказывалась подчиняться – предплечье опухло от ушиба, а локтевой сустав, судя по всему, был вывихнут. Единственным выходом было наброситься на вьетнамца и выбить из его рук автомат. Где-то далеко за спиной Льюиса, на другом берегу, раздался пронзительный вопль, прерванный пулеметной очередью. Льюис неверным шагом побрел к берегу, двигаясь по пояс в воде. Нет, это не Дэксбери. Дэксбери был убит одной из первых очередей, настигших лодку. Значит, кричал Дрейтон. Вьетнамцы пристрелили Дрейтона, а теперь собираются прикончить и его, Льюиса.

Вода вокруг покраснела от крови. Он утвердил ноги в склизком иле на дне канала, обретая опору, и, как только утративший терпение вьетнамец шагнул ему навстречу, собрался с силами и метнулся вперед.

Льюис понимал, сколь призрачны шансы на побег. Если даже он обезоружит и прикончит этого солдата, на берегах канала осталось еще много вьетнамцев, которые немедленно откроют огонь. Он знал, что вряд ли сумеет скрыться, но не имел ни малейшего желания выползать на сушу под дулом автомата, только чтобы быть убитым, как животное, по прихоти врага.

Как только Льюис прыгнул вперед, торжествующая ухмылка вьетнамца исчезла. В тот же миг Льюис ударил правой рукой по автомату, подбросив его вверх. Прозвучала очередь, пули взмыли в воздух. В любую секунду можно было ожидать следующей очереди, на сей раз прицельной, но Льюису было все равно. Его правая рука сжала горло противника, и они вместе упали, перекатываясь и кувыркаясь в зловонной воде.

Льюис так и не понял, почему его пощадили. Он застал противника врасплох, но почти сразу утратил первоначальное преимущество. Из раны в плече продолжала хлестать кровь, все тело пронизывала боль, а левая рука безжизненно повисла. Уже секунду спустя вьетнамец взял верх, а еще через мгновение присоединившиеся к нему товарищи схватили почти захлебнувшегося, едва сохранявшего сознание Льюиса и выволокли на берег.

Он ждал, чтоего сейчас же пристрелят. Он ни на минуту не допускал, что его могут взять в плен. Вьетнамцы швырнули Льюиса на землю лицом вниз, нацелив ему в голову с полдюжины автоматных стволов.

Командир вьетнамцев отдал короткий приказ. Льюис ожидал услышать автоматную очередь, которая отправит его на тот свет, но вместо этого вновь почувствовал хватку чьих-то рук. С него бесцеремонно содрали всю одежду вплоть до брюк. Затем настала очередь ботинок. Их сдернули с его ног и передали в качестве трофея офицеру. Тот кивнул одному из солдат, охранявших Льюиса, и секунду спустя его правая и раненая левая руки были заломлены за спину. Он издал мучительный крик и провалился в темноту. Когда к нему вернулось сознание, он по-прежнему стоял на коленях, чувствуя невероятную боль. Его руки были связаны лианой, а зияющую рану на плече прикрывал тампон, скрученный из его рубашки.

Впервые с того мгновения, когда очутился в воде, Льюис обрел призрачную надежду на спасение. Действия вьетнамцев имели смысл, только если они намеревались оставить его в живых. А если они сохранят ему жизнь, он со временем сможет попытаться бежать.

Командир вьетнамцев жестом велел ему встать, и Льюис с трудом поднялся на ноги, возвышаясь над низкорослыми противниками, словно Гулливер, попавший в плен к лилипутам.

Боль принесла ему едва ли не облегчение. Она заставила его забыть о ярости, которую он испытывал оттого, что его ведут, понукая, будто связанного быка. Вместо того чтобы отправиться в деревню, которую Льюис еще совсем недавно обыскивал со своими людьми, вьетнамцы двинулись на запад через джунгли. Без обуви ступни Льюиса почти сразу начали сочиться кровью, как и его плечо. Он старался не думать о змеях и рыжих муравьях, воссоздавая в памяти план местности и соображая, куда его ведут и как долго может продлиться это кошмарное путешествие. Льюис пытался понять, почему именно его взяли в плен. Вероятно, противники служили в регулярных частях армии Северного Вьетнама и хотели подчеркнуть разницу между ними и местными вьетконговцами. А может, собирались обменять его. Либо сочли его полковником или шишкой из ЦРУ и надеялись получить от него важную информацию.

Морщась, Льюис шагал следом за солдатами. Ему всегда казалось, что морально он готов к пыткам, но тогда он был в прекрасной физической форме. Сейчас же одна рука была в ужасающем состоянии, кровотечение не прекращалось. Его начал колотить озноб, и хотя ноги продолжали двигаться, Льюис понимал, что в любой момент может провалиться в забытье.

Во время очередной остановки ему дали воды. Его почти обнаженное тело терзали москиты и пиявки. Чтобы отвлечься, Льюис попытался думать об Эббре, представляя, как ей сообщат о его исчезновении, но это ему не удавалось. Он не мог думать об Эббре. Он словно разрывался пополам. Перед его мысленным взором стояла красавица Там, утром умолявшая его отказаться от похода. Там, ошеломившая его признанием в любви.

Наконец было решено устроить длительный привал, но не в деревне, а в лагере, затерянном в джунглях. Вокруг прокопченных котлов и слепленного из обожженной грязи очага были разбросаны с полдюжины бамбуковых и тростниковых хижин. Между обступавшими лагерь деревьями были натянуты гамаки из зеленой и черной нейлоновой сетки. Солдаты, шагавшие ближе к Льюису, криками заставили его присесть на корточки на вьетнамский манер. Он с облегчением подчинился, но у него закружилась голова и, не в силах сохранить равновесие из-за связанных рук, он повалился на землю. Когда он с трудом поднялся на корточки, рана в плече опять начала кровоточить.