Вальсингамские девы - Анна Морион Страница 12

В его речи не было ни слова лжи: насколько прекрасной ни была внешность Кэсси, он видел в ней лишь больного ребенка, нуждающегося в заботе взрослого.

– Доминик, твое благородство иногда выводит меня из себя, – сказал граф, чувствовавший себя весьма неловко после проповеди друга. – Нет ничего плохого в том, чтобы завести себе питомицу.

– Лучше заведи не питомицу, а хорошую жену! – отозвался виконт.

– Мне еще рано жениться.

– Но, надеюсь, женитьба рано или поздно очистит твой разум от скверны и низких желаний.

– Я уже говорил и повторю еще раз: эта крестьянка интересует меня лишь как образец красоты. Ты же не запретишь мне восхищаться женской красотой? – глядя на друга, серьезно сказал граф.

– Конечно, нет. Но не лукавь: я давно знаком с тобой и умею распознавать твои чувства, – так же серьезно ответил ему виконт. – Пожалей глупую девушку: соблазнив ее, ты вскоре пресытишься ею и бросишь, а ее жизнь будет сломана. Ты прекрасно знаешь, что такое сплетни, тем более, сплетни в этой помешанной на религии деревне. Бедную опозоренную девушку и ее семью просто сживут со свету.

– Ты прав, друг мой, абсолютно прав. Но, думаю, что, ненароком, сам того не желая, вызвал в девушке чувства ко мне, а я не желаю тяготить себя ними. Мне следует уехать.

– Прекрасное решение, – без сарказма отозвался виконт.

Граф Дрэймор всерьез задумался над словами друга. Но он боялся последствий отнюдь не для Кристин, а для своей особы и своей репутации в высшем свете. Граф подумал о том, что эта крестьянка может пустить слух, будто он влюблен в нее, или что похуже, поэтому решил уехать от греха подальше.

– Я уеду завтра же, но оставлю мистера Пилоу руководить реконструкцией церкви. Ты, если желаешь, можешь пребывать здесь, сколько тебе будет угодно, – огласил свои намерения граф.

– Зачем мне оставаться? – искренне удивился виконт словам друга.

– Но ведь судьба младшей Глоуфорд заинтересовала тебя?

– Боюсь, здесь я ничем не смогу ей помочь, но оставлю мистера Морриса, чтобы он следил за ее выздоровлением, – решил виконт. – Пастор упрямо отказывается от моей помощи, а я не могу действовать без его согласия.

– Тогда выезжаем завтра, – отозвался на его слова граф Дрэймор.

Граф почувствовал приятное облегчение, когда понял, что больше не будет лицезреть прекрасную Кристин и, вдалеке от соблазна, забудет о ней.

Виконт Уилворт был также рад возвращению в Лондон, но по другим причинам – теперь он был спокоен за честь Кристин Глоуфорд, имевшей несчастье заинтересовать его друга. Поэтому факт того, что граф будет далеко от Вальсингама, ознаменуется приятной необходимостью для спасения этой крестьянки. К тому же в Лондоне виконт планировал искать пути лечения для Кэсси, а также ему было банально скучно в этом отдаленном поместье. Но, чтобы всегда оставаться в курсе дела, он приказал мистеру Моррису присылать ему письма с отчетом о здоровье мисс Кассандры.

Граф Дрэймор, в свою очередь, обязал архитектора мистера Пилоу присылать ему отчеты о проделанной работе в церкви.

Следующим утром, не замеченные никем из вальсингамцев, джентльмены выехали в Лондон.

После вечерни пастор торжественно объявил о скорой реконструкции церкви и огласил о сборе добровольцев, и благодарные прихожане с живостью отозвались на этот призыв, желая помочь, кто чем может, даже женщины. На сами же восстановительные работы вызвались трое парней и семь еще достаточно молодых мужчин, среди которых был поклонник Кристин – Джон Тайли, в тайне надеющийся на протекторат пастора Глоуфорда перед Кристин.

Кристин ждала подходящего момента, чтобы сказать отцу о своих намерениях уехать в Лондон, но решила, что сперва накопит денег на дорогу, а уж затем, используя это как аргумент, огласит отцу о своих планах. С этой целью она с самого утра бродила по Вальсингаму, чтобы найти хоть какую-нибудь работу, но ее настигло большое разочарование: у бедняков вальсингамцев не было денег, и, как оплату за труд девушки, они предлагали продукты питания, грубую ткань или старые башмаки. Денег у них не было ни цента. Под вечер Кристин брела домой расстроенная, усталая, подавленная мыслями о том, что ей придется всю жизнь прожить в ненавистной ей глухой деревне. Девушка плакала всю ночь и уснула только под утро, а через пару часов ее разбудила Кэтрин для завтрака и посещения утрени. Кристин нехотя встала, умылась, оделась, причесала волосы и села на тюфяк к Кэсси.

– Как ты, Кэсси? – спросила Кристин младшую сестру, пряча свои красивые темные волосы под старый белый чепец.

– Хорошо, – с усталой улыбкой ответила ей Кэсси, обрадованная тем, что Кристин заговорила с ней, ведь больная девушка инстинктивно чувствовала, что сестра недолюбливала ее. – А птички уже прилетели? – спросила ее Кэсси.

Ей надоело лежать в постели, а Крис, в свою очередь, надоело выносить за младшей сестрой ночной горшок, хоть Кэтрин просила ее об этом довольно редко.

– Да, прилетели, – терпеливо ответила Кристин.

Несмотря на вчерашний неудачный поиск подработки, настроение у нее было хорошее, ровное.

– Какие?

– Их много прилетело, больших и маленьких. И все они по-разному поют и чирикают.

– Как чирикают?

– Ну, каждая по-своему.

– Чик-чирик-чик-чик?

– И так тоже. Но скоро ты сама их услышишь, – сказала Кристин, поднимаясь на ноги.

– А ты расскажешь мне сказку? – попросила ее Кэсси.

– Нет, Кэтрин не терпит сказок, ты же знаешь.

– А мы ей не скажем.

Кристин улыбнулась.

– Идем, Крис! – позвала вошедшая в дом Кэтрин, а затем обратилась к больной сестре: – А ты лежи и не вставай.

– Хорошо, – чуть печально сказала ей Кэсси.

Сестры направились в церковь.

К огромному удивлению прихожан, утреню посетил доктор Моррис (вся деревня знала о том, что он лечит Кэсси), но многие недоумевали: что он здесь забыл? Неужели, хочет приобщиться к их гимнам и молитвам? Ведь там, в городах, живут одни безбожники!

Но мистер Моррис ничуть не смутился всеобщего внимания: он передал пастору Глоуфорду письмо от графа и сел на одну из последних скамей.

– Дорогие братья и сестры во Христе, наш лендлорд передал мне письмо и сейчас я прочту его вам, поэтому, слушайте внимательно и не шумите, – громко объявил пастор.

Бегло и выразительно во всей деревушке умели читать только пастор и две его старших дочери, остальные же вальсингамцы, хоть и регулярно посещали курсы пастора, читали лишь по слогам.

– «Преподобный Глоуфорд, благодарю Вас и Вашу паству и оказанный мне теплый прием, однако дела в Лондоне не позволяют мне задержаться здесь. Сегодня утром я покинул Риверсхольд и уехал в Лондон…