Там где ты - Ирен Беллоу Страница 12

Увидев ответный кивок Эндрю, Спенсер взял карту и, насупив брови-гусеницы, что-то записал в ней.

— Положи рядом с ним телефон и звони каждые два часа. Если он не ответит, сходи проверить, не протянул ли он ноги. Но скорее всего это будет означать, что он просто дрыхнет.

— Но…

— Это приказ, детка. Клиника пока еще принадлежит мне. — Старик бодро улыбнулся Эндрю и положил веснушчатую руку на его широкое плечо. — Тренер, покажите этим «Акулам», где раки зимуют. — И вышел, проворчав что-то неразборчивое, но явно нелестное о девчонках с университетским дипломом.

— Ай да мужик, — пробормотал Дафф.

Гейл не была уверена, что это комплимент. Гейл сняла снимки с экрана и сунула их в прозрачную папку.

— И куда это вы собрались? — спросила она, когда Эндрю начал выбираться из кресла.

— Домой, — не глядя на нее, ответил Дафф и похлопал себя по карманам. — Как только выясню, где ключи от моей машины.

Гейл смерила его суровым взглядом.

— Вам нельзя садиться за руль. Кроме того, вашу машину пригнал домой один из членов команды. Точнее, Джонни Брокен.

Эндрю сдавленно чертыхнулся.

— Это все из-за него!

— Он очень переживал из-за случившегося. — Зная, что Эндрю больше ни за что не сядет, Гейл отодвинула инвалидное кресло в сторону. — И Чарли Грант тоже. Пока вы были в радиологии, они приходили вас проведать, но я отослала их домой.

— А-а… Тогда ясно, почему из меня вышибло дух.

Гейл кивнула. Если верить тренерам, которые привезли Эндрю, двухметровый Чарли Грант, состоявший из центнера накачанных мышц, врезался в Даффа как товарный поезд.

— Чарли сказал, что солнце светило ему в глаза и что он вас не видел.

— Но тогда какого черта он лез напролом? — Эндрю озабоченно потер заднюю часть шеи.

Гейл тут же встревожилась.

— У вас что, болит шея?

— Нет. Просто чувствую, что из-за этой парочки у меня к концу сезона будет геморрой. — Эндрю выпрямился и шагнул к двери. — Спасибо за все, док. Я пойду.

Она быстро преградила ему путь.

— Нет, сами вы никуда не пойдете, — сказала она, скрестив руки на груди и решительно глядя на Даффа.

Он остановился и оперся ладонью о смотровой стол.

— Эндрю, у вас кружится голова. Сядьте, а то упадете и навредите себе еще сильнее.

— Спенсер сказал, что я могу идти домой. Вот я и иду. Прямо домой. Честное слово. И сразу лягу. С телефоном. Чтобы вы могли нарушать мой сладкий сон каждые два часа.

Она подошла к Эндрю и положила ладонь на его предплечье. Он напрягся; под ее пальцами забилась какая-то жилка.

— Я знаю, что сказал Спенсер, — ответила Гейл, пытаясь думать о здоровье пациента, а не о том, как ее пальцы отзываются на прикосновение к его теплой коже. — Но все равно не отпущу вас домой одного.

— А что же будете делать? Пошлете со мной Ширли? — саркастически парировал он, приподняв бровь.

— Нет. — Гейл поспешно убрала руку. Неужели она допустила ошибку? После смерти родителей она жила, не высовываясь и стараясь придерживаться линии наименьшего сопротивления. Пока дело не касалось ее пациентов. Тут она делала все, что было необходимо. По крайней мере, так она говорила себе, глядя в глаза Эндрю и видя в них тот же жар, который не давал покоя ей самой. — Я сама отвезу вас домой после смены.

— Вы всегда такой упрямый?

— Только когда ко мне пристают, когда я хочу спать. — Эндрю отодвинул кружку с недопитым куриным бульоном. Зачем Гейл накачивает его этим пойлом? У него разламывается голова, и он хочет только одного — поскорее лечь.

— Ешьте, — непреклонно ответила Гейл, опустив ложку в кружку. — Потом я дам вам болеутоляющее и позволю пару часов поспать.

Черта с два! — хмуро подумал Дафф, принимая у нее кружку. Он был упрям, но давно понял, что Гейл вдвое упрямее. То, что она силой уложила его в свою слишком короткую двуспальную кровать и поит куриным бульоном, как малыша, еще полбеды. Настоящая беда — это разжигавший желание легкий аромат одеколона, которым пахли ее шелковые простыни. Даже головная боль не мешала ему испытывать возбуждение.

После долгого спора он сумел убедить Гейл, что не упадет с лестницы и не сломает себе шею. Ему необходимо подняться к себе, принять душ и переодеться. Она согласилась отпустить его одного, но только на десять минут, чтобы собрать вещи. Душ — на его ответственность. Она все равно войдет туда. На случай, если у него снова закружится голова.

О том, чтобы впустить объект слежки в квартиру и позволить ему увидеть аппаратуру, пока он будет в душе, не могло быть и речи. Конечно, запасную спальню можно было бы запереть, но запертая дверь для женщины такое же искушение, как ваза с пирожными для годовалого малыша.

А Гейл является для меня именно объектом, напомнил себе Эндрю, наблюдая, как она наливает в стакан воду со льдом. Она не женщина, которая смотрит на него горящими глазами. И уж никак не женщина для него.

Даже если бы он хотел обольстить ее — а он этого не хотел, — из этого все равно ничего бы не вышло. Потому что, как только Гейл все узнает, она возненавидит его. Да, она вызывает у него улыбку, да, он четыре ночи проворочался в постели, потому что стоило уснуть, как она начинала ему сниться. Ну и что из того? Какое имеет значение, что ему хочется обнять ее и целовать до потери сознания, несмотря на адскую головную боль?

Он сотрудник ФБР. Его работа — ловить преступников. Гейл Нортон очень опасная женщина, напомнил себе Дафф. Опасная для его души, тела и цели, к которой он стремится. Он ни за что не позволит себе увлечься ею. Какими бы чарами ни обладала прекрасная леди-доктор.

Гейл проснулась при первом же звуковом сигнале ее наручных часов. Не включая стоявшую на тумбочке лампу, она спустила ноги с кровати и выгнула спину. Да, долг есть долг, но хватило проспать полночи на диване, чтобы она раз и навсегда зареклась брать мебель напрокат — как старую, так и новую. Она не столько спала, сколько искала место, где пружины не втыкались бы ей в зад.

Пользуясь тем, что в окно гостиной светит полная луна, она прошлепала в ванную, плотно закрыла за собой дверь и только тогда зажгла свет. Тревожить Эндрю не следовало. Гейл подходила к нему каждые три часа. Из-под палки съев куриный бульон, он крепко уснул. Температура не повышалась, пульс и давление были практически нормальными. После полуночи он слегка поплыл, но отвечал связно. Судя по всему, сотрясения мозга у Эндрю нет. Гейл надеялась на лучший исход, но врожденная осторожность брала в ней верх.

Она вымыла руки и пошла в спальню, чтобы проверить пациента. Как и в предыдущие два раза, Гейл остановилась на пороге и залюбовалась своим подопечным.

Да, посмотреть было на что… Лунный свет заливал стройное загорелое тело и тугие мускулы, обтянутые атласной кожей. Вообще-то в этом не было ничего необычного, но Гейл была так поглощена карьерой и мыслями о брате, что постель не играла для нее особой роли. Связи на одну ночь Гейл не привлекали; весь ее сексуальный опыт ограничивался двумя короткими романами во время учебы в университете. После переезда в Виргинию светская жизнь Гейл ограничивалась редкими обедами и посещением кино с Айрин. Иногда с врачами окружной больницы она ездила в Ричмонд послушать джаз. А в остальном жила как монахиня.