Супруг для богини [= Увядание розы ] - Наталия Орбенина Страница 12

Как такое может быть в двадцатом-то веке? И если покойная являлась, то что она хотела? По готическим романам Ольга Николаевна знала, что привидения – это души, которые не могут обрести покоя. Что беспокоит незабвенную красавицу Горскую? Странно, что она не являлась супругу, который женился второй раз, едва дождавшись окончания траура. Почему не приходила к Ольге, занявшей ее место в земной жизни?

Извекова задумалась, пытаясь представить себе то, что якобы видела ее падчерица. Удивительно, но память тотчас же услужливо нарисовала яркий портрет усопшей. Шуршащее темное зеленое платье, плотно облегающее стройную фигуру, черные волосы, собранные в высокую прическу, яркие карие глаза и полные чувственные губы. Сладкий аромат духов…

…Оля даже слегка отшатнулась. Горская смотрела на нее умоляющим взглядом.

– Оленька, милая моя, ради бога, не думайте, что в моем предложении есть нечто для вас оскорбительное. Моя просьба – это просьба друга! Что же делать, если мисс Томпсон так некстати захворала!

– Помилуйте, Тамара Георгиевна! Что может быть оскорбительного в вашей просьбе поглядеть за детьми! Я с удовольствием побуду с ними, тем более что теперь мы дружны! – пробормотала Оля, не уверенная, что отец одобрит ее поступок.

– Ах, но мне так неловко, так неловко! – продолжала стенать Горская. – Представьте, мой режиссер неожиданно предложил мне роль! Я уже не рассчитывала, то есть я, конечно же, ждала ее… – Тамара Георгиевна запнулась.

Рассказывать девочке о том, что в последнее время она живет в страхе грядущего забвения? Что театр давно обходится без прежней примадонны, ее уже почти никуда не приглашают? Режиссерам и антрепренерам она была интересна юной и полной жизненных сил. А когда отвратительные болезни терзают твою плоть и заживо съедают красоту, это быстро становится заметно и на сцене, и на большом экране кино, и никакие ухищрения гримера не помогут! Да еще куча детей, которых некуда девать и приходится тащить с собой то на гастроли, то на съемки, вызывая раздражение всей труппы. Пока она была звездой первой величины, их еще терпели, а вот когда под тобой начинает раскачиваться невидимый трон и на горизонте маячат следующие поколения богинь, тут уже приходится приноравливаться к обстоятельствам. А они, эти обстоятельства, таковы. Надобно за двое суток прочитать сценарий. Господи, какая пошлость, какая убогость! Но что поделаешь! Иного нет! И прежние были ужасны. Но она своей игрой и женственностью превращала эти ремесленнические поделки в подлинные шедевры! График съемок очень жесткий. Месяц летом. И никаких детей, только работа! Никаких капризов, особых условий и прочего, что раньше даже и не обсуждалось! Все это означает только одно: если она опять не согласится, а такое несколько раз случалось, вместо нее возьмут другую красотку, помоложе и побойчее. Может, она не будет так хороша и талантлива, но ведь и сама Горская уже не та! На Вениамина нечего рассчитывать. Он не выйдет из своего кабинета, даже если будет землетрясение. А гувернантка, как назло, слегла, и, видать, надолго. Ответ надо дать немедленно, временного человека для присмотра за детьми скоро не найдешь. Они, конечно, уже не очень малы, в школу ходят, но такие сорванцы и непоседы, что за ними постоянно нужен глаз да глаз. Вот и пришла в голову дикая мысль броситься в ноги Мироновым. Доктор, правда, может обидеться за дочь: мол, она вам не прислуга. Поэтому Тамара Георгиевна хотела снова извиниться и просить, но Оля ее перебила:

– Тамара Георгиевна, я полагаю, что для вас это предложение чрезвычайно важно. Вы дорожите им, я вас понимаю. Не надо мне ничего объяснять, я рада помочь, я рада, что вы считаете меня своим другом! – пылко произнесла Оля.

– Спасибо, милая! – Горская порывисто обняла девушку.

Оля покраснела от удовольствия и неловкости одновременно. Она видела, что Тамара Георгиевна пребывает не в лучшей своей форме, это даже не надобно было объяснять. И так видно. Фильмов с ее участием становилось все меньше и меньше. Она все чаще оставалась дома, мучимая болезнью и семейными хлопотами. Ни то, ни другое не прибавляло ей красоты и здоровья. Предложение новых съемок оказалось единственным за последние месяцы, и Горская ухватилась за этот шанс.

Доктор Миронов не выразил особой радости от известия, что его дочь будет временно замещать заболевшую гувернантку известного семейства. Помощь, конечно, дело гуманное. Но Николая Алексеевича пугало, что Оля отнеслась к своей новой роли с восторгом и излишним энтузиазмом.

– Кажется, ты ни о чем и ни о ком другом, кроме как об этом семействе, и думать не можешь! Даже твоя собственная жизнь, собственная личность интересуют тебя меньше, чем жизнь этих людей! – пробурчал он недовольно, засовывая руки в карманы домашнего халата.

– Да, папочка, да! – Оля в возбуждении кружила вокруг отца. – Как было бы здорово, если б…

– Если бы ты могла жить в их семье? – саркастически подхватил Миронов. – На положении гувернантки, горничной, или, быть может, фантазия тебе рисует роль второй жены Извекова? Так ведь он, милая моя, не мусульманин! Ты совсем помешалась и на нем, и на ней!

Но Оля, счастливая от предвкушения грядущей близости к кумирам, не обиделась на злые слова отца.

– Полно, папочка! Ты говоришь вздор специально, чтобы позлить меня, чтобы я расстроилась и отказалась. А я не откажусь, потому что не вижу в этом для себя большой беды! Разве что твоему любимцу Трофимову и вовсе никакого внимания от меня не достанется!

– То-то и оно! Ты уже взрослая, а мыслишь как дитя малое, живешь фантазиями. Спустись на землю и оглянись вокруг! И не придумывай себе ничего эдакого, так и до греха недалеко! – Миронов строго воззрился на дочь.

Как он был прав в своих опасениях!

Роль гувернантки оказалась довольно трудной. Милые шаловливые мальчики быстро перестали быть милыми, оставаясь шаловливыми, непослушными, неуправляемыми, шумными. Правда, Оля получила в лице Веры преданного друга и помощника. Девочка старалась умерять свои капризы, чтобы не усложнять жизнь обожаемой Оленьке. Мисс Томпсон слабым голосом из своей спальни давала барышне Мироновой ценные советы по обузданию детей. Но все это не пугало и не огорчало девушку. Она не сердилась и не раздражалась. Пыталась сохранить дружелюбие и веселость. К концу первого дня ее пребывания в доме выяснилось, что Извеков находится в квартире. Оля опешила, когда пробежавшая мимо горничная торопливо бросила на ходу, что барин поднялись и требуют к себе. Поднялись? Но ведь уже вечер!

Через некоторое время Вениамин Александрович вышел из своих покоев, одетый в щегольской домашний костюм. Оле его лицо показалось слегка одутловатым.

– Ах, вот кто тут командует сегодня! – Он широко улыбнулся и, похоже, даже не удивился. – То-то я слышу с утра шум и гам! У вас другой метод воспитания, чем у мисс Томпсон.

В это время мальчики бросились к отцу и повисли на нем, как две мартышки.

– Сорванцы! Подите, подите от меня! Я же вам не дерево! Да и вы уже не столь маленькие и легонькие, как раньше! – И дети с радостным шумом отбежали прочь.

Конец ознакомительного фрагмента