Возвращение в Чарлстон - Александра Риплей Страница 12

Сьюзен порадовала обоих, сообщив, что охотно приедет. Приготовления к свадьбе потерпят несколько дней. Она приехала во вторник и всю среду помогала Генриетте следить, как копают яму для барбекю и устанавливают длинные столы на лужайке; еще Сьюзен пересчитывала дюжины тарелок и салфеток, помогая их составлять и складывать, проверяла запасы пряностей и нюхала соус для барбекю, который, булькая, томился на плите у Хлои. Маргарет, пританцовывая, прыгала вокруг них, она всем мешала, но ее радость и возбуждение передавались окружающим, и за это ей прощали ее неумелость.

Когда стемнело, пошел холодный дождь.

– Похоже на то, что никто завтра не придет, – сказала Сьюзен, обращаясь к Билли. – У Маргарет будет очередной приступ, и я боюсь, что дам ей пощечину.

Мимо них торопливо прошла Генриетта, она подгоняла четырех негритят, которые, балансируя, несли неудобную связку длинных палок и парусину.

– Эй, вы двое, – окликнула она, – не стойте там на холоде, да еще с таким унылым видом. Плохая погода случалась у нас и раньше. Мы просто сделаем навес над ямой, чтобы не заливало огонь, и поставим в холле еще несколько столов на случай, если придется есть в помещении. Идите в дом, а то простудитесь и умрете.

Дождь прекратился перед самым рассветом, как раз когда начали собираться охотники. Дамы должны были приехать позже, незадолго до полудня, чтобы встретить их, когда они вернутся с добычей. Начало дня было не женским временем, оно было предназначено для того, чтобы проламываться сквозь чащу к месту засады, пить виски, сыпать проклятьями, дрожать от холода и с нетерпением ждать, когда же наконец промелькнут оленьи рога, а потом заряжать, целиться и стрелять; время быть охотником, время быть мужчиной.

Билли приехал верхом, с ним было еще четверо юношей, тоже конных, которых он нагнал по дороге. Он улыбнулся Стюарту, подошел к хохочущей компании охотников, взял стаканчик с подноса, который держал Герклис. Виски, обжигая, покатилось по горлу. Он не охотился, он не хотел убивать. Но ему нравилось быть здесь, дышать туманом и сыростью, слышать только низкие голоса, нравилось быть своим в атмосфере грубоватых шуток и мужского товарищества.

– Преподобный, еще стаканчик?

– Нет, Когер, спасибо.

– Билли, я – Энсон.

– Извините, я не разглядел. Еще совсем темно. Не понимаю, как вы хоть что-то увидите, когда окажетесь в лесу.

Из тумана возник с трудом различимый Когер. Он дружески похлопал Билли по спине:

– Черт возьми, преподобный, да мы все охотимся в этом лесу с тех пор, как научились ружье от земли отрывать. Любой из нас пройдет по этому лесу с завязанными глазами. Или пьяный настолько, что в глазах двоится. Со мной это пару раз случалось.

К ним подошел приятель Когера со стаканом в руках.

– Не пару раз, а побольше, – заметил он. – По-моему, чуть ли не каждый раз.

Когер представил Билли.

– Так что, ваше преподобие, вы твердо решили не ехать? Воля ваша. Мы привезем вам отличной оленины. Господа! Пора двигаться!

Билли смотрел им вслед; удаляясь, охотники все больше походили на тени. Туман стелился понизу, его клочья, клубясь, доходили до верха их болотных сапог. Казалось, они переправляются через белесую реку.

Билли поежился. Холод кусал его сквозь одежду. «На плите должен быть кофе», – подумал он и направился к теплой кухне. Сьюзен обещала рано встать, чтобы они смогли позавтракать вместе. Когда она приезжала, им нелегко было выкроить время, чтобы побыть вдвоем.

Генриетта, проверив, все ли готово для барбекю, пошла наверх, к себе в комнату. Ее лицо в неверном утреннем свете казалось очень бледным. Позднее Маргарет, сияя ослепительной улыбкой, встречала дам, кареты которых одна за другой подъезжали к пандусу.

Всю жизнь она провела в поместье, но была знакома со всеми приехавшими. Маргарет с малых лет сопровождала родителей, когда те отправлялись с визитами в город, и, кроме того, для маленьких девочек в Чарлстоне всегда устраивали дни рождения и чаепития.

Билли почувствовал себя чужим, а свое присутствие – неуместным среди этого взволнованного щебета и визгливых восторгов, он торопливо направился к дому и поднялся наверх, в самое недоступное для гостей место. Он постучал в комнату Генриетты:

– Это я, Билли. Вы разрешите составить вам компанию?

Генриетта стояла у окна. На руках она держала младенца Стюарта.

– Я хотела, чтобы он посмотрел на эти чудные краски, – объяснила она. – Не правда ли, отсюда, сверху, наши гостьи выглядят очаровательно? Они в своих ярких платьях напоминают букет цветов. Слава Богу, выходит солнце. Нас ожидает чудесный день.

Билли тоже подошел к окну. Стекло совершенно заглушило звуки, которые вынудили его ретироваться; теперь он мог любоваться живостью девушек, их улыбками и свежими, молодыми лицами. Он поискал глазами Сьюзен, нашел ее, и на него нахлынуло ощущение счастья. Как только мужчины вернутся с охоты, он спустится вниз и расскажет ей о том, что сейчас почувствовал.

– Снова мокрый, – вздохнула Генриетта. – Этот малыш все время при деле. Билли, я сейчас приду. – И он остался один в тихой комнате.

Он по-прежнему стоял у окна и все в той же блаженной задумчивости смотрел на лужайку и тропинку, ведущую от дома к реке. Генриетта вернулась и встала с ним рядом, погрузившись в такое же уютное молчание.

Из леса, не разбирая дороги, выбежал молодой охотник. Он, широко раскрывая рот, что-то кричал. Они не слышали слов.

– Смотрите-ка, – сказал Билли, – они, должно быть, скоро вернутся. Мне лучше пойти вниз.

Охотник приблизился к компании на лужайке. Девушки обступили его, потом отшатнулись; они заметались, сходясь и расходясь группками, размахивая руками, в их порывистых, дерганых движениях не осталось и следа изящества.

– О Боже! – воскликнула Генриетта. – Должно быть, несчастный случай. Скорей! – И она метнулась к двери. В ее движениях чувствовались те же скованность и страх, что у девушек внизу. Билли бросился за ней.

Когда Генриетта и Билли выскочили на лужайку, остальные гости уже успели добежать до опушки леса. Там они застыли как вкопанные, напоминая группу пестро раскрашенных статуй. На этой живой картине двигались только Генриетта и Билли. Их фигуры в черных одеждах, словно зловещие тени, скользили по освещенной солнцем траве.

Когда они наконец достигли опушки, толпа перед ними расступилась, давая дорогу вышедшей из леса процессии. Генриетта посмотрела на зеленую полосу травы между гостями; по ней с перекошенным, залитым слезами лицом медленно шел ее сын Энсон, ведя под уздцы коня.

Генриетта закричала. Стюарт, сидя на коне в странной позе, невидящим взглядом смотрел перед собой. Одной рукой он поддерживал за плечи своего брата Когера, другую просунул ему под колени; оба были залиты кровью.