Бархат - Джейн Фэйзер Страница 13

Джорджи покачала головой. В ее глазах легко читалось чисто женское любопытство.

– Все одеваются к обеду. К тому же для меня сейчас ничего не может быть интереснее: рассказа о том, как ты провела день с лордом. Прайдом.

Габриэль рассмеялась и взяла свою кузину под руку, когда они поднимались по лестнице.

– Это просто сказочная история, Джорджи.

В библиотеке Натаниэль удобно устроился на кожаном диване, вытянув ноги к огню, и начал без обычных светских предисловий:

– О чем ты, к дьяволу, думал, когда натравил на меня эту дикарку?

– Дикарку? Габби? Она не дикарка, Натаниэль. Конечно, она себе на уме, но, без сомнения, одна из самых хладнокровных женщин, которых я знаю.

– Ты так считаешь? Значит, это хладнокровие заставило ее лезть в мою комнату через, окно в час ночи?

– Кларет? – предложил Саймон, усмехаясь. – Так, значит, она забралась к тебе через окно?

– Спасибо. – Натаниэль взял наполненный стакан. – Да, так она и поступила и показала мне этот дурацкий кусок бархата… это же абсурд, бред! Без сомнения, она считает, что секретная служба – это нечто вроде крупной игры, с тайными знаками и поездками. Поверь мне, Саймон, ты не имел права, никакого права раскрывать мое инкогнито этой упрямой, необузданной женщине, этой дикарке!

Саймон сидел напротив своего друга в кресле-качалке, задумчиво попивая вино.

– Но ты не скомпрометирован, Натаниэль. Ты должен знать, что я бы никогда не раскрыл тебя без должной уверенности. – Он откинулся назад в кресле и взял понюшку табаку. – Габби приехала ко мне несколько недель назад. Помнишь, мы получили сообщение о том, что Наполеон собирается напасть на Сицилию?

Натаниэль кивнул, внимательно слушая. Эта информация, полученная из неизвестного источника, помогла правительству усилить британскую флотилию, охранявшую около Сицилии короля. Узнав об этом, Наполеон резко изменил свои планы.

– Так вот. Эта информация была от Габби.

Саймон позволил себе удовлетворенно улыбнуться, увидев изумление на лице своего приятеля. Потом он продолжил:

– Она узнала об этом от Талейрана и сообщила мне, чтобы показать свои возможности и желание стать секретным агентом Англии. Разумеется, мы обсудили это с Портлендом, но решение остается за тобой. Даже если ты будешь против, я не буду возражать. Но я знаю ее с восьми лет. Она необыкновенная, смелая, остроумная. И очень хочет служить Англии.

– Даже если у нее есть все эти качества, ты же знаешь, я никогда не нанимаю женщин.

Натаниэль встал и вновь наполнил свой бокал.

– Для каждого правила есть исключение, – напомнил Прайду Саймон. – Скажи, где еще мы найдем агента, который так близок к нам и у которого столько достоинств? Она вхожа во все дипломатические, политические и светские круги Парижа. А Талейран – ее крестный отец!

– И она хочет предать его? – скептически спросил Натаниэль.

– Габриэль выросла в Англии, – объяснил Саймон. – Когда Талейран настоял, чтобы она вернулась во Францию, она была очень несчастна. Но он, по сути, заменял ей родителей, и девочке ничего не оставалось делать, как повиноваться. На самом деле Габриэль хранит верность интересам Англии. – Саймон наклонился вперед и подбросил выпавшее полено в огонь. – После смерти мужа она впала в депрессию, стала вялой. Ее письма потеряли обычную живость. Джорджи очень беспокоилась о ней и по этой причине пригласила Габби к нам. Та обратилась ко мне с предложением использовать ее возможности для службы Англии. Ее доводы звучали очень убедительно. – Он слегка пожал плечами. – А ее донесение лишь доказало их.

Саймон взглянул на своего притихшего друга.

– Она всегда интересовалась политикой, не то, что Джорджи, которая толком даже не знает фамилии членов кабинета. Габби совсем другая. Может, дело в ее воспитании или в том, что она потеряла родителей в годы террора. А может, это влияние Талейрана. Но Габриэль знает очень много. Она из кожи вон вылезет, если нужно добыть какие-то сведения. – Саймон внимательно посмотрел на лорда Прайда, который барабанил пальцами себе по лбу. – Тебе нужен был человек в Париже. Лучше Габби никого не найти.

– Я не отрицаю этого.

Саймон знал, что Натаниэль никогда не противится логике и фактам. Даже его предрассудки отступали перед такими убедительными доводами.

Саймон откинулся назад, положил ногу на ногу и прищурил глаза, наблюдая за реакцией Натаниэля.

– Ничего не выйдет. – Натаниэль снова встал. – Если она даже и такова, какой ты ее расписываешь, я не представляю, как смогу с ней работать. Она недисциплинированна, и я не могу подставить своих людей, приведя к ним незнакомку.

– Хорошо. – Саймон учтиво наклонил голову. – Решение всегда было за тобой. Мы понимаем, что ты лучше разбираешься в своем деле.

– Поверь мне, Саймон, так и есть.

Но что-то в его словах насторожило Саймона. Прайд поставил свой бокал.

– Мне надо переодеться к обеду. Я уеду с самого утра, так как дел у меня здесь больше нет.

«А как же дружба? – грустно думал Саймон, когда дверь за Натаниэлем закрылась. – С ней тоже покончено?» Эти дни Натаниэль занимался только делами: законы дружбы ничего не значат для него. Но не всегда было так. Как и Майлз Беннет, Саймон Ванбрук верил, что настанет день, когда лед в сердце и глазах Натаниэля растает. Он так надеялся, что Габби поможет в этом. Не многие могли пройти мимо графини, не обратив внимания на ее красоту. Но, похоже, мечты Саймона не сбылись.

А наверху в спальне Габриэль растирала свои затекшие ноги в горячей ванне и подробно рассказывала Джорджи о дне, проведенном с лордом Прайдом.

Надо сказать, Джорджи не очень-то потрясла история о страстных объятиях двоих почти незнакомых людей в пустынном саду. Однако она все же спросила Габриэль о причудах ее вкуса:

– Мне показалось, он тебе не понравился. Ты же сказала, что у него глаза, словно камни на дне пруда.

– Иногда они такие и есть. – Габриэль подняла ногу, и вяло ее намылила. – Но их взгляд может быть теплым… и очень страстным, – добавила она.

– И ты купилась на его страсть? – спросила Джорджи, отпив глоток хереса и внимательно разглядывая свою подругу.

– Купилась и сама хочу этого, – спокойно ответила Габриэль. – Я слишком долго играла роль скорбящей вдовы.

– Габби! – потрясенно воскликнула Джорджи, – Но ты же была так одинока после смерти мужа.

– Нет, не была, – заявила Габриэль. – Роланд был крайне неприятным человеком, которому мастерски удавалось это скрывать до нашей первой ночи. Когда он умер, я вовсе не чувствовала себя одинокой. Мне казалось, что, став вдовой, я буду меньше страдать от его побоев.

– О! – Джорджи замолчала, переваривая эту новость о прошлом своей кузины. – Но… твои письма, – заговорила она, – были такими вялыми, безнадежными.