Только с тобой - Кира Фарди Страница 13

Илья наблюдал за этой прекрасной актерской игрой с ужасом. Он только что понял: таких людей, как Игорь Владимирович, простыми кулаками не остановишь. Этот хлыщ ни разу не спросил у врачей, как чувствует его жена и ребёнок, он не поехал с ними в больницу, но собирался в полицейский участок, чтобы написать заявление. Причём делал это с видом страдальца-правдоискателя.

Полицейский с неприязнью покосился на учителя, потом сочувственно посмотрел на Илью.

— Родителей вызывать будем или сами справимся? — спросил он у юноши.

Илья на секунду задумался, а потом согласно кивнул. Кажется, историк собрался вцепиться в него мертвой хваткой. Пора пускать в ход тяжелую артиллерию.

Оля проснулась вечером. Она лежала на больничной кровати. Рядом стоял штатив капельницы, но иглы в руке не было. Комнату окутывала темнота, лишь стекло поблескивало. За ним Оля разглядела желтый полумесяц. «Часов десять, наверное», — отрешенно подумала она и прислушалась к себе.

Тело немного болело, но в целом она чувствовала себя неплохо. Оля села на кровати, встала, наощупь нашла дверь в туалет, снова легла. Воспоминания нахлынули сразу, как враги из засады, будто только и ждали, когда она проснётся. Перед глазами над головой качалась ветка ели, которая сыпала на лицо иголками от каждого дуновения ветерка, отчего Оля вынуждена была накрывать глаза.

А потом она вспомнила синие джинсы и злобную ухмылку. Вкус вонючей тряпки до сих пор чувствовался во рту.

Оля подхватилась и бросилась к унитазу. Рвотные позывы выворачивали пустой желудок наизнанку. Наконец стало легче. Она умылась, а потом сбросила одежду и стала осматривать себя. Ноги походили на розовые сардельки. Красные выпуклые пятна слились в одно и покрывали все тело до пояса. Оля вспомнила, как боролась с тысячами муравьев, и вздрогнула.

Она несмело опустила глаза: русый треугольник выглядел как обычно. На коже не было следов крови. Оля осторожно прикоснулась к интимному месту: немного саднит и все. До смерти хотелось принять душ, но в туалете его не было.

Оля посмотрела в зеркало. Обычное лицо, только немного бледное и осунувшееся. Даже не скажешь, что она пережила рано утром потрясение. Оля оделась, вернулась в палату, легла набок и тихо заплакала. Она не знала, как дальше жить, как смотреть в глаза маме и бабуле, любимому, одноклассникам. Ясно представила, что Жанка начнёт расспрашивать про ощущения от первого раза, и со своим циничным подходом к жизни заявит: «Подумаешь, все девушки бабами становятся. Одни раньше, другие позже. И что? Жива осталась — радуйся. А неприятности скоро забудутся».

— Ну, что ты бродишь, горемычная? А теперь ещё и нюни распустила, — услышала она голос с соседней койки.

Девушка резко повернулась: она не ожидала, что в комнате ещё кто-то есть. Глаза уже немного привыкли к темноте, и Оля увидела старую женщину. Та опёрлась на локоть и, прищурив глаза, разглядывала ее.

— Ой, простите, — подавилась рыданиями она. Голос дрожал, сипел и казался совершенно чужим. — Я долго спала?

— А то. Почитай, целый день с утра раннего. К тебе столько людей приходило, а ты все сопишь в две дырочки.

— А кто был? — спросила и замерла в ожидании. Сердце затрепетало от волнения. На секунду Оля даже забылась.

— Мама была. Милиция, тьфу, полиция приходила. Учительница, вся такая из себя модная. Подружка чернявенькая. Всех и не упомнишь.

Сердце остановилось. Разочарование пронзило душу. «А Илья? Где он? Что с ним?» — а противный внутренний голос нашептывает: «Получается, не нужна ты теперь ему. Порченая».

— А молодой человек? — тихо спросила она и затаилась, страшась услышать ответ.

— Парень? Точно не видела, — старуха села, включила ночник, потом надела очки, лежавшие на тумбочке, и подняла голову. — Эй, ты погоди реветь! Залетела, что ли? А энтот козел бросил? Т-ю-ю-ю, блаженная! Нашла по ком слезы лить! Если бросил в трудной ситуации, ты так и знай, не любит.

Слова соседки разбередили открытую рану: Оля уткнулась в подушку. Она задыхалась от горя и слез. Дверь распахнулась, и в палату вошла медсестра.

— Звонарёва, проснулась? Иди в процедурку на уколы, — приказала она и исчезла.

Оля встала, вышла в коридор и столкнулась с мамой, которая рассеянно брела, не разбирая дороги. Она бросилась к родному человеку на шею, и слезы потекли с новой силой.

— Мамочка, любимая! Как тебя пропустили? Поздно уже.

— Да так… Ты поплачь, поплачь, доченька, — гладила ее по голове Галина Семёновна, а сама тоже всхлипывала.

Они сели на диванчик, стоявший тут же в коридоре.

— А где бабуля?

— Ты только не расстраивайся сильно, — предупредила мать, — бабушка здесь же, в больнице. В отделении кардиологии. Я и брожу от ее палаты к твоей.

— Что случилось? — всполошилась девушка. Озарение накрыло волной, — это она из-за меня?

— Я не знаю, что сказать, — призналась мама, — как-то все вместе сложилось… Ладно. Справимся. Иди на процедуры.

— Мама, ты Илью не видела? — несмело спросила Оля и с надеждой посмотрела на мать.

Галина Семёновна молчала, глядя вдоль коридора, потом открыла сумочку, покопалась, застегнула замочек. Оля напряжённо ждала ответ. У неё даже ладони вспотели от волнения. Ей совершенно не нравилось то, что она сейчас видела. Ее смелая и активная мама вдруг стала нерешительной. Она сгорбилась и резко постарела. Будто судьба сделала такой поворот, что у мамы разом закончились все силы, чтобы идти новой дорогой.

— Доченька, — наконец выдавила из себя Галина Семёновна, — мне тяжело об этом говорить, но ты узнала того, кто на тебя напал?

— Нет, — Оля сделала паузу. Она мяла больничный халат с дыркой на подоле и не решалась продолжать. О таком говорить трудно даже с самым близким человеком. — Они натянули мне на голову чёрный пластиковый мешок, а когда сняли, я видела только спецназовские маски. У одного глаза были синие, у другого — карие. Вот и все, — Оля всхлипнула.

Галина Семёновна испуганно схватила ее за руку и сжала.

— Прости меня, прости! О, боже! Как тяжело! — лицо мамы сморщилось, уголки дрожащих губ скорбно поехали вниз.

— Мамочка! Где Илья? Я сердцем чувствую: что-то случилось.

— Он привёз тебя в больницу и нас дождался, — выдавила из себя Галина Семёновна. — А потом бабуле стало плохо. Я не знаю, куда он потом исчез, — добавила она и отвела глаза в сторону.

Оля вздохнула облегченно: «Слава богу! Зря я так плохо думала на Илью». Она встала, поцеловала маму в щеку и пошла в процедурный кабинет. Случившееся утром уже казалось ночным кошмаром. Пока ждала назначенную инъекцию, Оля смотрела в окно. Вечерние огни провинциального города весело перемигивались и звали на улицу. Девушка чувствовала, что, если Илья поддержит, она сможет забыть о случившемся и начать жить заново.