Великолепно! - Джулия Куин Страница 13

– Немногие женщины обладают такой красивой грудью, как у вас. Какая жалость, что вы ее прикрыли.

Эта реплика заставила Эмму еще крепче прижать к себе подушку. Алекс хмыкнул.

– К тому же, – продолжил он как ни в чем не бывало, – вы не можете скрыть от меня то, что только что показали всему Лондону.

«Если не считать того, что весь Лондон не побывал в моей спальне», – подумала Эмма раздраженно.

– Право, не знаю, Мег, как я должен называть вас теперь – Эмма? Вам не убедить меня в том, что вы немы: сегодня днем я уже был свидетелем проявления вашего пылкого характера, и, конечно же, вам есть что сказать.

На этот раз Эмма действительно сказала – первое, что пришло ей в голову:

– Боюсь, меня сейчас вырвет.

Это замечание совершенно сбило Алекса с толку, и он быстро поднялся со стула с выражением панического ужаса на лице.

– Боже! – Герцог поспешно оглядел комнату в поисках какой-нибудь емкости, но, ничего не найдя, снова перевел взгляд на Эмму. – Вы в самом деле так плохо себя чувствуете?

– Нет, хотя ваше присутствие вызвало бурление у меня в желудке.

На этот раз Алекс все же почувствовал смущение. Американская девчонка постоянно приводила его в недоумение, и он счел это немалым подвигом. Другую он бы задушил за подобную дерзость, но Эмма выглядела такой невинной и столь соблазнительной… Единственное, что он мог себе позволить в сложившейся ситуации, – это засмеяться.

– Случалось, женщины говорили мне о тех чувствах, которые я способен у них вызвать, но никогда не упоминали о тошноте.

Эмма невольно хмыкнула.

– Лучше скажите, что, ради всего святого, вы здесь делаете? – спросила она наконец.

– Разве не очевидно? – Глаза Алекса сверкнули. – Я пришел сюда из-за вас.

– Из-за меня?

Эмма поежилась. Тем не менее она все еще надеялась, что произошла ошибка.

– Но вы ведь меня даже не знаете.

– Вы правы, – ответил Алекс задумчиво. – Но я встретил кухонную служанку нынче днем, и она была чертовски похожа на вас: те же рыжие волосы и фиалковые глаза… Она показалась мне очень страстной и просто не могла от меня оторваться, целуя всюду, куда позволяла забраться фантазия.

– Я этого не делала! – воскликнула Эмма. – Как вы смеете делать подобные намеки!

Алекс поднял бровь:

– Значит, вы признаете, что побывали нынче днем в моей коляске?

– Вы и так это знаете, поэтому нет смысла отрицать.

– В самом деле. – Алекс откинулся на спинку стула. – А теперь, – сказал он, – я хочу услышать исчерпывающее объяснение, почему на вас оказался костюм служанки и почему вы разгуливали по Лондону без сопровождения.

– Что?! – воскликнула Эмма, впадая в ярость.

– Я жду вашего объяснения. – Его голос выражал железную решимость.

– Ах вы, наглый мерзавец! Вы его не получите! – Голос Эммы звенел от возмущения.

– В гневе вы просто прелестны.

– Зато вы отвратительны в своем спокойствии. Я считаю ваше поведение более чем вызывающим. Возможно, вы решили нанести урон моей репутации, но я всегда веду себя так, чтобы мной могли гордиться мои родственники.

Видя, как Эмма взволнована, Алекс ощутил некоторую неловкость. Ее глаза были полны непролитых слез, а волосы в неверном и трепетном свете свечи вспыхивали огнем.

Его омыла волна нежности, и он с трудом подавил желание заключить ее в объятия. И разумеется, ему хотелось утешить Эмму, защитить, а вовсе не погубить ее репутацию. Теперь он даже не мог сказать, что заставило его прийти сюда.

И тут неожиданно Алекс понял, что если позволит себе поддаться возникшему в его душе чувству, Эмма сможет причинить ему боль и ранить его глубже, чем кто-либо другой. Он попытался взять себя в руки.

– Не сомневаюсь, ваши дядя и тетя имеют все основания гордиться вами, – сказал он голосом, полным сарказма. – Половина светского общества Лондона, точнее сказать, его мужская половина, уже и сейчас у ваших ног. Уверен, до конца месяца вам сделают с полдюжины предложений, и вы без труда сможете обрести мужа с титулом и состоянием.

Эмма пожала плечами:

– Как вы можете предполагать такое – вы ведь меня абсолютно не знаете.

– Вы женщина, и этим все сказано.

– Разве?

Алекс заметил, что кожа Эммы порозовела от гнева, грудь взволнованно поднималась при каждом вздохе. Она выглядела обольстительно, но он все же попытался обуздать свое желание.

– Женщины, – принялся он терпеливо объяснять, – с восемнадцати до двадцати одного года все свое время проводят, совершенствуя светские манеры и таланты, а когда решат, что готовы выйти в свет, посещают светские вечера, хлопают ресницами, мило улыбаются и пытаются подцепить мужа. Чем больше титул и количество денег, тем лучше. Попавшись в сеть, бедняга часто даже не сразу понимает, что с ним произошло.

Эмма поморщилась.

– Не могу поверить, что вы это сказали.

– Неужели мои слова вас оскорбили?

– Вне всякого сомнения.

– Обижайтесь не обижайтесь, таков порядок вещей, и ни вы, ни я ничего тут не можем изменить.

Внезапно Эмма почувствовала, что ее гнев прошел и сменился жалостью.

Что-то печальное должно было случиться с человеком, если он стал таким черствым и циничным…

– Неужели вы никогда никого не любили? – спросила она тихо.

Алекс вскинул голову, посмотрел Эмме в глаза и удивился, заметив в ее взгляде сочувствие.

– А вы? Вы считаете себя экспертом в этом деле? – спросил он так же тихо.

– Я стану им, когда полюблю, а до тех пор у меня есть кого любить – отца, дядю Генри, тетю Кэролайн, Белл и Неда. Лучшей семьи нечего и желать. Нет на свете того, чего я бы для них не сделала.

Алекс подумал, что не стал бы возражать, если бы его включили в эту группу привилегированных особ.

– У вас ведь тоже есть семья. – Эмма вспомнила свою встречу с сестрой герцога. – Разве вы не любите своих родных?

– Люблю, разумеется…

Впервые за все это время выражение лица Алекса смягчилось, и Эмма не могла не заметить, что глаза его засветились нежностью при мысли о близких.

Однако он тут же усмехнулся:

– Возможно, вы правы. Возможно, на свете есть пара женщин, достойных любви. К несчастью, я с ними связан узами близкого родства.

– Кажется, вы этим напуганы, – заметила Эмма дерзко.

– Что?

– Да-да, вы, несомненно, напуганы. Гораздо легче сторониться людей, чем любить их. Если вы отгородитесь от людей прочными стенами, никто не осмелится подойти близко, чтобы разрушить эту твердыню, но такому гордецу грозит одиночество. Вы согласны?