Замкнутый круг - Мария Чепало Страница 13

Теперь мы практически не общаемся. Созваниваемся только по праздникам. И все эти разговоры переполнены нашими мучениями и фальшивыми словами радости, что у обоих в жизни все нормально.

После увиденного в окне гостиной половину ночи я проворочался в постели, мучаясь от давно, как мне казалось, заживших ран. Черты ее лица размыты в моей памяти. Лишь смутный силуэт и белые пышные волосы.

Ускользала сквозь пальцы, насмехалась.

Издевки больно били по самолюбию в который раз. Я ненавидел ее.

Я ненавидел всех женщин, подобных ей.

Она робко хохотнула, и в уголках ее глаз собрались складки. Заразительный смех, шлейф ванильных духов. Она была невысокая, но бойкая.

Никогда не забуду нашу первую встречу. Первые дни на службе, я полностью растерян, не знал за что схватиться. Один требует одно, другой — другое, мозги закипали как пельмени в бурлящем бульоне. Стол был завален бумажками так, что вряд ли из-за них виднелся мой затылок. Шесть непрерывных часов я пытался разгадать тайну печати — в каком месте ее ставить, какую дату писать, за каким номером регистрировать, как вдруг распахнулась дверь, из окна дунул ледяной сквозняк — бумажки полетели во все стороны, устроив настоящий ураган. Пронзительный девчачий голос заструился:

—Есть в этом месте хотя бы один чайник!? Ой…

Она поймала мой гневный взгляд, я готов был придушить незнакомку.

Уже через три часа мы целовались за столиком в пиццерии неподалеку от работы.

Спустя месяц мы лежали в постели, и она смеялась над моими волосами, которые сама же и запутала, а я разглядывал складки в уголках ее глаз. Мне кажется, тогда я был на пике счастья. Ни до этого момента, ни после, не чувствовал себя более живым.

—Хватит смеяться надо мной,— нарочито грозно сказал я.

Она только сильнее прыснула, а в следующий момент оказалась в моих объятьях. Губами я оставлял на ее коже горячие поцелуи, а она визжала, что ей щекотно.

—Давай поженимся?— неожиданно сказал я, и сразу сдулся. Сболтнул не подумав, поддавшись мимолетному порыву чувств.

На ее лице мелькнуло замешательство, а потом она улыбнулась и ответила: «Давай».

Невероятно. Мы поженились, едва друг друга зная.

Тогда была уверенность, что ничего правильнее в жизни я еще не делал.

Как ни в чем небывало, как раненый боец на поле сражения Плешецкая встала и пошла. Я специально приехал пораньше, чтобы понаблюдать за Плешецкими за завтраком. Они сидели в семь утра и спокойно ели. Домработница хозяйничала на кухне, Лика потягивала чай из фарфоровой кружки, Плешецкий разговаривал по телефону. Они были рядом, но так далеко друг от друга.

Чем вызвано вчерашнее поведение Плешецкого, я в тот момент так и не понял. Оставалось надеяться, что он не проговорился обо мне, иначе все дело пойдет коту под хвост.

Остальную неделю в доме было спокойно. Плешецкая ни разу не вышла без мужа в свет. Внешне она никак не выражала того, что внутри у нее бушевал шторм. Когда Плешецкий уезжал на работу, я ставил прослушку в вентиляционные трубы, торчащие из стены дома. Они вели через ванную в кухню, поэтому я несколько раз нарывался на сольный концерт душевого пения. Очень недурного, хочу отметить. Несколько раз я улавливал разговор Плешецкой с Терентьевым по телефону, но они обсуждали лишь кафе.

Когда домой возвращался Плешецкий у меня был большой соблазн не снимать прослушку, но совесть не позволяла. Все же, я считал, если муж рядом, то следить за Плешецкой уже не этично.

Если в моем положении вообще разумно размышлять об этике.

С каждым прожитым днем Плешецкая открывалась мне как сюжет неплохого сериала. По вечерам она зажигает ароматические свечи, кривляется перед зеркалом и без конца расчесывает волосы. После каждого приема еды обязательно следует чай с чем-нибудь сладким. На перекус она может съесть сырые овощи даже без соли — морковку, сладкий перец, помидор. Иногда таскает из холодильника какую-то траву, предположу, что салат. Оставаясь наедине с собой, постоянно поет. Включает музыку на колонке, если есть настроение — танцует, если нет — с каменным лицом открывает рот, подпевая. К слову, это выражение лица бросало меня в дрожь. Она пользовалась им в любой ситуации — когда узнавала плохие новости о самочувствии матери, когда у Плешецкого был тяжелый день на работе и он срывал злость на ней, когда в фильме, который она пересматривает в трехсотый раз начинается грустная сцена. У Лики пропадали все эмоции, глаза становились стеклянными, и лишь одно отличало ее от робота — нахмуренные брови.

В конце концов любопытство победило, и я перестал убирать микрофон перед приходом Плешецкого. Дело было поздно вечером на кухне. Лика нарезала овощной салат, а мой заказчик сидел с телефоном в руках за обеденным столом. В краешке окна я мог разглядеть их затылки.

—Чем занималась весь день?— спросил он своим подростковым голосом.

—Ничем. С майонезом или с маслом?

—Майонез домашний?

—Наталья приготовила сегодня утром.

—Тогда с майонезом.— После недолгой паузы в неуютной тишине, Плешецкий спросил: — Ну расскажи что-нибудь, что у тебя в жизни происходит?

—Лейла меня никуда не приглашала, так что я не выходила из дома. Хочешь, спроси у Натальи, чем я занимаюсь.

—Я спрашиваю у тебя!— резко через сжатые зубы сказал Плешецкий, хлопнув по столу, но сдержав большую часть раздражения.

Лика никак не отреагировала, продолжив стучать ножом по разделочной доске.

—Завтра вечером открываем ресторан после ремонта. Будет много уважаемых людей. Надень платье поприличней, я заберу тебя в шесть.

—Зачем я там?

—Потому что ты моя жена, нет? Или это для тебя уже ничего не значит?

Мне показалось, я услышал неподдельную тревогу в его голосе. Тогда я подумал, может быть, он обратился ко мне не из чествования своего самолюбия, а потому что действительно переживал о распаде брака?

—Просто обычно ты меня никуда не берешь, вот я и спрашиваю. Конечно, то, что я твоя жена, для меня многое значит.

—Все гости придут парами, кроме того, будем угощать постояльцев. Байрамов и Сергеев придут с женами, так что, думаю, найдешь себе развлечение.

Она пожала плечами, выражая согласие.

Наш с Максом план был идеален. Мы сидели в моей машине недалеко от отеля «Plevas», где собралось уже немало людей.

—Как спалось?— усмехнулся я.

—Давай ты оплатишь мне все ночи в этом отеле? До конца жизни? Согласен получать половину своей доли в таком случае.

—У меня кончается неприкосновенный запас,— сказал я.— Теперь он уже не неприкосновенный.

Этой ночью Макс заехал в гостиницу Плешецкого, чтобы попасть на мероприятие. Пришлось выложить круглую сумму, потому что все номера были заняты, кроме президентского люкса. Я одолжил ему свой костюм, который был ему немного великоват. Наконец он причесал волосы и стал похож на приличного человека.