Игра в любовь - Конни Брокуэй Страница 13

Мальчик судорожно глотнул воздух.

– Ты умеешь плавать? – спросил Джереми, отыскав обрывок прочной веревки.

– Умею.

– Вот и хорошо.

Он заметил небольшой бочонок вина и, вытащив из него пробку, вылил содержимое на пол. Мальчик, широко раскрыв изумленные глаза, наблюдал за его действиями. Онемевшими пальцами Джереми продел веревку сквозь медные ручки бочонка и снова заткнул его пробкой.

– Подойди сюда. Умница, – сказал Джереми, обматывая веревку вокруг талии мальчика и пытаясь завязать ее узлом. – Если это мародеры и судно разобьется о скалы, постарайся удержаться на плаву. И если доберешься до берега целым и невредимым, спрячься!

– А вы умеете плавать? – неожиданно спросил мальчик.

– Нет.

Мальчик вытаращил на него глаза, потом, уцепившись за его руку, воскликнул:

– Вы сами должны привязаться к бочонку!

– Не дури, парень, – сказал Джереми, презирая себя за то, что чуть не расплакался. – Ты обязан выжить. Я торжественно поклялся твоей матери, что сделаю все, что в моих силах, чтобы доставить тебя в целости и сохранности в Шотландию, и, клянусь Богом, я это сделаю.

– Нет! – крикнул мальчик, в ярости вырываясь из его рук, так что Джереми, да простит его Бог, закатив ему увесистую оплеуху, схватил его за узенькие плечи и встряхнул как следует. А судно тем временем кренилось, словно пьяное, то в одну, то в другую сторону.

– Послушай! – крикнул он. – Я считаю себя человеком чести. А что сталось бы с моей честью, если бы ты погиб, а я выжил? Нет, даже и не проси отказаться оттого, что делает меня достойным человеком в моих собственных глазах. Я бы от тебя такого не потребовал! – с горячностью заявил он.

– Но, сэр... – На лице мальчика отразилась целая гамма чувств: гордость, ужас, искренняя преданность. До этого мгновения Джереми даже не подозревал, что мальчик испытывает к нему какие-то чувства.

У Джереми защемило сердце. Сделав героическое усилие, он попытался улыбнуться и ослабил хватку рук, вцепившихся в дрожащие детские плечи.

– Кстати, это всего лишь мера предосторожности. Даже если это мародеры, я, возможно, смогу добраться до берега. Так что сделай это ради меня.

Мальчик на секунду крепко зажмурил глаза, а когда открыл их, то увидел, как Джереми пытается завязать узлом веревку. У него задрожали губы, а из глаз брызнули слезы.

Раздался страшный треск.

Судно вздыбилось, словно ударившись обо что-то, нос его задрался, и Джереми с мальчиком покатились вдоль всей каюты среди падающей мебели, багажа и книг. Скрежет ломающегося дерева и крики людей смешались с завыванием ветра.

Значит, все-таки случилось худшее. Джереми вдруг успокоился. Он молча взял на руки мальчика, привязанного к пустому бочонку, и стал подниматься с ним вверх по круто наклонившемуся полу каюты, прислушиваясь к стонам и крикам на судне. Взобравшись на перевернутый стол, он открыл люк и, обхватив за талию худенькое тело мальчика, вытолкнул его в темноту, где буйствовали дождь и ветер. Он еще держал мальчика за руку, когда в голову ему пришла страшная мысль, от которой перехватило дыхание: он не отдал мальчику ни материнский кошелек, ни письмо к тем, кто должен был его принять. Но времени не было, а мальчик даже не знал, к кому он направлялся!

Он попытался крикнуть, перекрывая грохот ломающегося дерева:

– Найди Рос...

Чудовищная волна обрушилась на тонущее судно. Потоки ледяной воды хлынули в открытый люк. Он еще на какое-то драгоценное мгновение сумел удержать в руке руку мальчика.

Спустя секунду каюта заполнилась водой.

Лондон, театр «Хеймаркет»,

17 июля 1806 года

– Какая толпа! Как все это утомительно, вы не находите, мисс Нэш? – промолвил какой-то молодой великосветский щеголь, имени которого Шарлотта не расслышала, стоя у частной ложи Уэлтонов. Манерная медлительность речи щеголя была под стать его хорошо отработанному скучающему виду.

Шарлотта кивнула, кокетливо скривив губы, хотя, по правде говоря, почти не слышала того, что он говорил. Весь вечер ей покоя не давала мысль о том, что во время своего визита к ней три дня назад Дэнд не сказал, что она должна передать Туссену. Поскольку это было его единственной целью приезда в Лондон, он, несомненно, должен был появиться еще раз, причем в самое ближайшее время. Может быть, даже сегодня?

Переполненная людьми ложа в театре, где давали популярную оперу, была идеальным местом для передачи послания. Он мог появиться в любую секунду под видом человека из обслуживающего персонала, капельдинера или даже нищего оборванца на ступеньках оперного театра. В последнем случае она непременно подаст ему пенни, с улыбкой подумала Шарлотта.

– Смотрите, сюда идет Сент-Лайон и с ним эта... – Светский щеголь внезапно замолчал, не договорив. – Гм-м, с ним идет миссис Малгрю.

Граф Сент-Лайон вместе со своей спутницей медленно вошел в ложу. Он вежливо поклонился леди Уэлтон и поприветствовал барона. Он, бесспорно, был красивым мужчиной, подумала Шарлотта. Ростом чуть выше среднего, стройный, подтянутый, с тяжелыми галльскими чертами лица, которые только у французов не кажутся принадлежащими неотесанной деревенщине. Темные гладкие волосы зачесаны назад, открывая широкий лоб. Нос у него был довольно широкий, но изящной формы, темные глаза подернуты влагой. Заметив, что она его разглядывает, он подошел, самодовольно улыбаясь.

Щеголь склонил голову, взгляд его нерешительно скользнул в сторону Джинни.

– Граф, – сказал он, – и... мадам.

Джинни не обратила на него внимания, а подошла к перилам, чтобы взглянуть на толпу внизу. Граф тоже пресек его приветствие, тем самым положив конец замешательству юноши, не уверенного в том, следует ли ему обращаться к даме полусвета в присутствии леди. Пробормотав что-то на прощание, юноша ретировался, оставив Шарлотту наедине с графом.

– Как приятно снова видеть вас, мисс Нэш, – сказал он.

Без труда переключившись на роль, которую она играла многие годы, Шарлотта вскинула брови:

– Полно вам, граф! Мы встречаемся так часто, что наши встречи стали чем-то заурядным.

– Никогда! – воскликнул граф. Несмотря на исключительную вежливость, сама его манера задерживать взгляд дольше, чем нужно, на ее лице заставила Шарлотту сразу же вспомнить и о своем откровенном декольте, и о том, что платье у нее из прозрачного серебристого ламе.

Она едва не поддалась импульсу закутаться в шаль, которая была изящно накинута на ее плечи. Устояв перед искушением, она рассмеялась и, раскрыв веер, слегка прикрыла им грудь.

– Но я настаиваю, что это так, – возразила она. – А поэтому даю зарок воздерживаться от увеселений, где мы могли бы встретиться, с тем чтобы вам пришлось считать встречу со мной чем-то исключительным.