Любовница. Война сердец - Шерил Сойер Страница 13

— Я верю тебе, что касается твоего брата. Мне ужасно жаль. — Она перевела дыхание. — Но как я могу доверять тебе?

Он поднял свою голову:

— Я люблю тебя.

Захваченная его взглядом, София почувствовала, как ее сердце подпрыгнуло, но ее снова охватила паника. Теперь уже от радости.

Жак не ждал от нее ответа. Он заговорил снова, своим мягким красивым голосом, как будто произносил заклинание.

— Я полюбил тебя с первой секунды и никогда не перестану любить тебя. Ты не понимаешь, какая ты необыкновенная, потому что никто не говорил тебе этого. Никто никогда не говорил, какое совершенство — твой благородный ум, твое одухотворенное лицо, твое изумительное тело. — Его пальцы легонько касались ее щек, порхали над ее плечами; затем его руки скользнули вокруг ее талии. Жак притянул ее к себе вплотную и прошептал: — Никто не говорил тебе: мое дорогое сердце, я люблю тебя, я буду любить тебя всегда, даже после смерти.

Когда он целовал ее, София прильнула к нему всем телом и отдалась в его объятия.

Поцелуй был как глоток пьянящего вина. Теперь больше не было заблуждения насчет правды, которую она отрицала для себя так долго; ее тело было создано для его объятий. Ответ пронизывал ее все сильнее из-за чуда, которое было в ее объятиях — он был здесь в ее руках, его губы и язык говорили на безмолвном языке, в котором она узнавала каждый нюанс, каждую потребность.

Мысленно она повторила его слова: «Мое дорогое сердце, я люблю тебя, я буду любить тебя всегда, даже после смерти».

Положив руки ему на плечи, София притягивала его все ближе, а он, склонившись, осыпал страстными поцелуями ее лицо и шею. Когда она запрокинула голову назад, шляпка упала с ее головы, и волосы шелковыми волнами заструились по ее спине и его рукам. Он скользнул ниже и зарылся лицом в ложбинке между ее грудей.

Она отказывалась думать. Она могла только чувствовать.

Затем в одно мгновение они очутились на полу, на сладко пахнущем сене. Его пальцы быстро расстегивали пуговицы ее платья, затем скользнули внутрь, чтобы найти ее грудь. София издала бессловесный звук и подняла руки к его лицу. Она заметила перемену в нем, когда его серые глаза потемнели как скопление дождевых облаков, и поняла: он думал, будто она противится его прикосновениям. Но она взяла его лицо в свои ладони и улыбнулась ему, позволяя увидеть ее желание.

София трепетала, но он ласкал ее с соблазнительной медлительностью. Он легко касался ее грудей своими губами, позволял следовать своим рукам вдоль ее тела, опуская их все ниже и ниже. Затем его ладони разгладили платье у нее на животе, шелк прилип к ее коже. Казалось, ничего больше не существует, только его прикосновение и ее тело. Благоухающее свежее сено под ней, большие терпеливые животные, все, что ее окружало, — все унеслось прочь и рассеялось в теплом, пыльном воздухе.

Она закрыла глаза, сплела свои пальцы позади его сильной шеи. Ее собственное дыхание подчеркивало слова, которые он нашептывал, выражая новое для нее удовольствие, такое острое, что оно было почти болью. Затем неожиданно, когда она думала, что больше не может выносить этого, он обхватил руками ее бедра и припал губами к точке ее величайшего желания. Мимолетное прикосновение заставило ее задохнуться и вздрогнуть; затем он склонился над лицом, ища ее взгляд. София лежала, глядя на него широко открытыми глазами, дыхание трепетало у нее в груди. Она начала думать, что на нее снизошло какое-то удивительное волшебство, унеся ее в царство, коего она жаждала и боялась.

— Моя любовь, — он сгреб ее в охапку и неистово сжал, шепча ей в ухо. — Моя любовь, где бы я ни был вдали от тебя, я говорю себе, что должен заботиться о тебе. Но когда бы я ни видел тебя, все, что я хочу делать, это заниматься с тобой любовью.

София обвила руками его голову. Ее грудь была прижата к его, ее кожа горела огнем, а глаза были закрыты.

Спустя мгновение она открыла глаза и увидела у него за плечом огромную, наполненную тенями комнату, силуэты лошадей, высокие деревянные двери. Свет, который проникал из-под карниза, стал более приглушенным, когда день начал клониться к вечеру, и фигуры под ним становились неясными. Но они представляли собой реальный мир — конюшни, дом и людей, которые окружали ее, любой из них мог открыть дверь и войти в пространство, которое сейчас принадлежало только им.

София вздохнула и погладила его волосы. Его руки ослабели, он отодвинулся и читал выражение ее глаз.

Не говоря ни слова, он поднял ее и снова усадил на дубовый сундук. Преклонив колени, он очищал ее накидку и платье, смахивая пыль и солому ловкими движениями пальцев. София сидела неподвижно и смотрела на него, словно никогда больше не увидит эти черты, словно она должна попрощаться с ним навсегда.

Наконец, она собрала свои волосы в пучок спрятала их под шляпку. Жак, нежно глядя на нее, поправил выпавшие пряди, кончики его пальцев ласково касались ее шеи. София поцеловала его ладонь.

Когда он убрал свою руку, она тихо произнесла:

— Я думаю, тебе пора идти.

Десерней ответил:

— Я вернусь завтра, моя любовь. — Он поклонился и поцеловал ее в лоб, затем повернулся на каблуках и вышел в дверь.

София еще долго сидела, не в силах подняться. На другом конце конюшен она услышала его голос и голос Митчелла, а затем копыта Мезрура прогромыхали по гальке во дворе.

Позже она подняла глаза и увидела Митчелла, стоявшего в дверном проеме глядя в полумрак.

— Как Шехерезада бегала сегодня? — спросила она.

— Чемпион, миледи.

— Я много думала об этом. Я считаю, мы должны опробовать того молодца из Джолифф-корта. Позаботьтесь о том, чтобы он завтра был здесь, пожалуйста.

Париж

Я отправил письмо десятому человеку с курьером. Дата всеобщего смотра назначена: первое июня. Назначив ее, Бонапарт назвал час своей собственной смерти: полночь, когда он вызвал меня к себе в кабинет.

Я мало вижусь с Фуше в последнее время, что делает конспирацию еще более надежной. В последний раз, когда мы встречались, нам удалось обменяться несколькими быстрыми словами вне пределов слышимости старого Камбасера.

— Мир будет твоим должником, Роберт.

Я прошептал:

— И вашим, министр.

Он покачал головой.

— Я работаю за кулисами. Нужна другого сорта храбрость, чтобы выйти на сцену.

На следующее утро София проснулась потрясенная. Почти невозможно было поверить в то, что случилось с нею вчера. Она разыскала Гарри и успокоила его, затем позволила ему редкое удовольствие спать рядом с собою в ее кровати ночью. Таким образом она пыталась оградить себя от мыслей о Жаке Десернее. В действительности же она думала о нем много часов подряд. Это было похоже на наваждение. Она лежала без движения, пока сын спал. Ее сознание было наполнено теплом и светом, показывающими, чего она стыдилась. София чувствовала, что связана с его телом настолько сильно, будто она обитала в нем, а он в ней. Она могла вообразить его лежащим без сна, тоже мечтающим о ней: его серые глаза широко открыты, мысли о ней бурлят в его теле, как шампанское. София знала, что если бы она могла встать с постели, отправиться в Джолифф-корт и войти в его спальню, то обнаружила бы его бодрствующим и ожидающим ее, предающимся мыслям о ней, затерянным в царстве, о существовании которого до этого времени она не знала. София понятия не имела, как долго эта одержимость держала ее в плену, потому что неожиданно на нее сошел глубокий сон без сновидений, и когда она проснулась, было поздно. Встав и спустившись вниз к завтраку, она обнаружила, что Гарри полностью одет, накормлен и слоняется по столовой, чтобы составить ей компанию.