Французская Мессалина - Оливия Клеймор Страница 13

– Вас постигло горе, мадам, примите мои искренние соболезнования, – посочувствовала Мари-Жанна.

– Благодарю вас, милочка. Но, право, не стоит. Мой покойный муж был на двадцать лет старше меня, изводил постоянной ревностью, не давал прилично одеваться… И вообще был страшным скрягой. Подумать только, я прожила с ним почти восемь лет. Но ничего, я ещё молода, мне только двадцать семь лет. К тому же, покойный оставил мне солидное состояние. И теперь я могу наслаждаться жизнью и тратить деньги на своё усмотрение.

Дюваль с удовольствием смотрел на даму и юную художницу. «Одну я соблазню, а на второй, пожалуй, женюсь…», – подумал он.

Он залихватски крутанул ус и вложил в свой взгляд всё искусство обольстителя, на которое только был способен. А так как собеседницы стояли рядом, каждая приняла сей страстный взгляд на свой счёт.

Дюваль вышел из магазина – перед входом стояли две кареты, одна из них явно принадлежала куртизанке, на этот счёт у моряка было профессиональное чутьё, другая же, более скромная, с менее яркой отделкой, – вдове, желавшей жить в своё удовольствие.

Он занял выжидательную позицию, а так как торопиться было некуда, время пролетело незаметно за разного рода мыслями. И вот, наконец, появилась вдова. Она вышла из магазина в сопровождении компаньонки, нагруженной покупками. Кучер тотчас открыл дверь кареты и хотел протянуть руку госпоже, дабы той было сподручнее встать на отброшенные им ступеньки, но Дюваль ринулся вперёд, опередив слугу, и элегантно протянув руку вдове. Та растерялась, кучер хотел огреть наглеца плёткой, но женщина остановила его взглядом. Дюваль ликовал, дама была явно заинтригована, она улыбнулась и оперлась на предложенную руку кавалера.

– Благодарю вас, сударь. Простите, но не припомню: мы встречались с вами ранее? – спросила вдова.

– О нет, мадам, я лишь томимый любовными надеждами, наблюдал за вами издали, ведь вы – замужем. Как я мог подойти к вам! Ваш муж – он настоящий ревнивец!

Женщина улыбнулась, обнажив ослепительно белые зубы. Дюваль почувствовал, что она нравиться ему не только из-за денег.

– Я вдова, вот уже более года, – сказала дама.

– О! Мои соболезнования! Но в то же время, простите за дерзость: могу ли я надеяться на встречу с вами?

– Конечно, сударь. Но для начала – представьтесь.

– Клод Дюваль, дворянин, но, увы, разорившийся. Вынужден служить на торговом судне королевского флота. Я разочаровал вас своей откровенностью?

Вдова уже села в карету, поправила платье и протянула Дювалю руку для поцелуя.

– Отнюдь, сударь. Вы – честны со мной с первой же встречи, что весьма похвально. Я – Луиза Валанс, вдова. Живу на площади Святого Доминика, в доме с мансардой, увитой диким виноградом. Буду весьма рада, если вы посетите меня и отведаете чашку горячего шоколада с круассанами. До встречи, сударь.

Дюваль выпустил её руку, облачённую в надушенную перчатку, у него закружилась голова – несомненно, у него – неплохие перспективы.

* * *

Клод пребывал в дивном настроении весь остаток дня, совершенно забыв о том, что собирался купить новый бант для шпаги. Весь вечер он прождал Мари-Жанну в своей комнатушке, но она не пришла.

На следующее утро Дюваль написал записку и прикрепил к своей двери: «Сударыня, я готов позировать для ваших рисунков в любое время дня и ночи». Слово «ночи» было нарочито выделено волнистой чертой, и это был не намёк, а приглашение.

Весь день Дюваль решал, как ему лучше поступить: заняться неопытной модисткой, а потом уже посетить вдову или наоборот – получить удовлетворение с опытной женщиной, а затем, на десерт оставить обучение дебютантки.

Наконец, рассудив цинично, что – «одно другому не помеха» и – «будь, как будет», он направился на площадь Святого Доминика. Но, увы, не застал дома прекрасную вдовушку. На вопрос лакея:

– Что передать госпоже Валанс?

Молодой ловелас ответил:

– Предайте своей госпоже, что приходил господин Дюваль, который страстно желал её видеть.

Лакей несколько смутился.

– Да, именно так и скажите! – воскликнул Дюваль.

* * *

– Господи, кто ещё там, в такую-то рань?! – возмутился Дюваль и направился к двери, даже не одевшись, в одном белье.

Прильнув к дверной скважине, Дюваль увидел женское платье, отороченное рюшами, воображение дорисовало всё остальное. Он тотчас накинул халат и распахнул дверь перед ранней гостьей.

Перед ним стояла Мари-Жанна, которая покраснела, словно алая роза, что доставило молодому человеку немалое удовольствие.

– Ах, сударыня, прошу – входите в моё скромное жилище!

Девушка слегка замялась, но, понимая, что отступать некуда – приняла приглашение.

– Благодарю, – скромно ответила прелестница и преступила порог комнаты одинокого мужчины, прекрасно понимая, что может произойти дальше.

– Простите меня, вы так внезапно появились, что я не успел привести себя в порядок, и можно сказать, прямо с постели…

Дюваль посмотрел на модистку, она была несколько скована и даже зажата, но он, как человек, опытный в любовных делах, понял: девушка желала застать его именно в постели.

– Я храню ваш рисунок, – сказал Клод и указал на свой портрет, лежащий на комоде.

– Напрасно, я не достаточно хорошо рисую…

– Отчего же?! – воскликнул Дюваль. – Ведь я узнал вас по автопортрету, хотя он и не может сравниться с прелестным оригиналом.

Дюваль подошёл к девушке. Она явно готовилась к визиту и намеренно надела полупрозрачное батистовое платье с глубоким декольте, перехваченное розовой широкой лентой пол грудью, отчего та казалась ещё соблазнительнее.

Опытный ловелас не торопился, стараясь постепенно распалить девушку, он взял её за руку, та не сопротивлялась.

– Прошу вас, сударыня, присядьте сюда, – указал он на кресло. – Я же устроюсь у ваших дивных ног.

Мари-Жанна улыбнулась.

Дюваль заметил, что девушка сделала ту же причёску, что и на автопортрете, причём держалась она лишь на одной заколке.

Он поднялся, встал за спинкой кресла и вынул заколку из волос юной прелестницы: волосы рассыпались и упали золотым дождём на грудь девушки, плечи, колени.

Мари-Жанна охнула и замерла, ожидая, что же последует дальше. Дюваль вернулся на прежнее место подле её ног.

– Ваши волосы прекрасны, думаю, что царица Елена не могла похвастаться такими локонами.

Девушка снова покраснела. Дюваль же не терял время даром, обняв её ноги, и слегка приподняв платье, поглаживал их.

– Ах, сударь, – залепетала Мари-Жанна.

– Не говорите ничего… Разве я могу вас обидеть?