Любовь и честь - Рэдклифф Страница 13

– Я люблю тебя.

– И я тебя, – прошептала она в ответ.

Блэр прошла по коридору, прикрыла свою дверь и легла в кровать, зная, что пройдет немало времени, прежде чем она уснет.

В 9:20 утра Кэмерон перевернулась и открыла глаза.

Солнечный свет проникал через окно с левой стороны комнаты. На мгновение она замерла, прислушиваясь к звукам в доме. Стояла тишина. Кэм задумалась, не пойти ли ей в комнату Блэр, и какова вероятность, что она там одна. За шесть часов крепкого сна Кэмерон прекрасно отдохнула. Головная боль отдавалась далеким эхом, и теперь совсем не беспокоила. Единственное, что вызывало дискомфорт, было желание, которое не уменьшилось за прошедшую ночь.

Секс в доме матери при агентах, стоящих под дверью, – прекрасная идея. Одна мысль об этом должна охладить весь пыл.

Но только не сейчас. Вместо этого она вспомнила взгляд Блэр в тусклом освещении бара – напряженный и опасный. Позже, в лунном свете на пляже ее лицо смягчилось, но голод в глазах по-прежнему обжигал. Кэмерон вспомнила, что она была не прочь быть съеденной.

Нужно загасить желание, пока оно не разгорелось с новой силой. Улыбнувшись про себя, она спустила ноги с кровати, встала и потянулась, затем прошла в ванную обнаженной, включила душ и подождала, пока вода нагреется. После душа она оделась и решила, что ей нужно купить одежду для вернисажа, который состоится сегодня вечером. Кэмерон приехала налегке, без вещей, уверенная, что, если Блэр собиралась оставаться в Сан-Франциско больше суток, у нее просто закончится чистая одежда.

Она надела летние брюки и черную рубашку поло, это сочетание смотрелось несколько легкомысленно, учитывая специфику ее работы. Поправив кобуру на ремне брюк, она спустилась вниз, чтобы проконтролировать дежурную смену агентов.

В столовой и гостиной никого не оказалось, так же как и на кухне. К счастью, полный кофейник ждал ее на кухонной стойке рядом с керамической кружкой, которую Кэмерон не могла не узнать: она сама сделала ее для отца, когда ей было десять лет.

Из-под кружки выглядывал листок бумаги. Она прочла строки, написанные характерным почерком матери: «Кэмерон. Я в студии. Подойди, как будешь готова».

Кэм налила кофе, взяла банан из корзины для фруктов у холодильника и поднялась на третий этаж. У двери в студию она остановилась, сомневаясь, стоит ли мешать матери, если та работает.

– Привет.

– Кэмерон? Это ты? – раздался голос матери из глубины мастерской.

– Да. Можно войти?

– Конечно. – Марсия вышла с улыбкой на лице. Остановившись перед дочерью, которая была на дюйм или два выше, она встала на цыпочки и поцеловала Кэмерон в щеку. – Как приятно видеть тебя.

– Мне тебя тоже, – сказала Кэмерон, пытаясь найти местечко для кружки с кофе.

– Сюда, – сказала Марсия, доставая из-под груды листов, карандашей и рейсфедеров [17]пробковый поднос и ставя его на соседний стол. – Как ты?

– Замечательно, – ответила Кэмерон, спрашивая себя, много ли ее мать знает о недавних событиях. В прессе описания угрозы жизни дочери президента и кровавого исхода были сильно преуменьшены, но Блэр, возможно, рассказала больше. И все же Кэм сомневалась, что Блэр стала бы упоминать про ее ранение. Только не после того, что произошло ранее в этом году. Она оперлась бедром о край длинного рабочего стола, на котором лежало множество художественных принадлежностей, и очистила банан. – Была небольшая суета. Я немного устала, вот и все.

– Надеюсь, открытие выставки сегодня вечером будет не слишком утомительным, – сказала Марсия, подтаскивая высокий табурет и садясь рядом с Кэмерон.

– А где все? – спросила Кэм.

– Блэр пошла на пробежку, Паула и Фелиция с ней.

Кэмерон нахмурилась, торопливо проматывая в уме информационные сводки об этом районе, поспешно собранные перед поездкой Блэр. Беспокоиться вроде не о чем, но все же… – А кто остался в автомобиле?

– Не знаю. Думаю, ее решение пробежаться было спонтанным.

– Наверное, – смирившись, сказала Кэмерон и покачала головой. – Я должна связаться с Маком и получить отчет о текущем состоянии дел. Ты видела его сегодня?

– Он забегал ненадолго и говорил с Паулой.

– Хорошо. Спасибо, – сказала она, взяв чашку и собираясь выйти.

– Ты уже уходишь? Она же в безопасности с Паулой и Фелицией, не так ли?

Кэмерон была поражена. Марсия никогда прежде не проявляла интереса к ее профессиональной деятельности. Однако речь сейчас шла не о работе, а о Блэр.

– Да, она, должно быть, в порядке.

– Хорошо, тогда останься, допей кофе, а я расскажу тебе последние сплетни.

Сначала Кэмерон хотела отказаться. Но она напомнила себе, что в настоящее время Мак официально исполняет обязанности начальника охраны. Он пристально наблюдает за Блэр. Несколько минут не сыграют большой роли, а у нее так редко выпадала возможность поговорить с матерью.

– Окей. Тогда давай начнем с хорошего. Что происходит между тобой и Джанкарло? – К ее изумлению, мать покраснела.

– Ну, скажем, мы рассматриваем возможности.

– Звучит интригующе. – Кэмерон рассмеялась. – Романтические возможности?

– Да.

Кэмерон была не только удивлена, но и чрезвычайно рада. С тех пор как ее отца убили почти двадцать лет назад, она не замечала, чтобы у матери были не то что серьезные, но даже случайные отношения с каким-либо мужчиной.

– Мне он нравится, – сказала Кэм, доедая банан и кладя кожуру на мятый лист бумаги рядом со своей кружкой. – Думаю, это прекрасно; надеюсь, ваше исследование делает счастливыми вас обоих.

Марсия изучала лицо дочери, пораженная спокойной уверенностью в ее голосе и выражении лица. Она привыкла к менее эмоциональному поведению дочери, прямой проницательный ответ был чем-то новым и необычным.

– Спасибо. Могу я в том же ключе спросить о тебе и Блэр?

Кэмерон напряглась. С ее губ уже готово было слететь отрицание. Вместо этого, к своему изумлению, она сказала:

– Мы также рассматриваем возможности.

– У меня такое чувство, что ваше исследование зашло немного дальше, чем мое и Джанкарло, – и я говорю не о спальне.

– Все очень сложно, – ответила Кэмерон, отводя взгляд.

– Моя дорогая, романтические отношения всегда сложны. – Марсия засмеялась и прижала ладонь к щеке дочери. – Знаешь, она очень тебя любит.

Кэмерон сглотнула, не в силах вымолвить ни слова. Она взяла руку матери и слегка сжала, глядя на сильные пальцы, которые дарили жизнь пустым холстам. Так тихо, что Марсии пришлось наклониться, чтобы расслышать, Кэмерон прошептала: