В плену страсти - Эйлин Драйер Страница 13

Открыв глаза, Сара увидела, что женщина протягивает ей руку. На ладони у нее лежала брошь с бриллиантами и рубинами, которую она обычно носила со своим лучшим серым платьем.

– Этого должно хватить на некоторое время, – вымолвила мисс Фицуотер.

Сара и не подумала взять брошь.

– Нет, – просто сказала она.

Мисс Фицуотер фыркнула:

– Возьми! К чему она мне, если из-за нее моя дорогая Уинифред будет несчастной? И только подумай о том, какой капризной она станет, если запретить ей заниматься своими акварелями?!

Сару буквально разрывало на части. Она с уважением отнеслась к жертве, которую была готова принести мисс Фицуотер. Очень мило пожертвовать ради приятельницы вещью, которую она так ценила. И понадобится эта жертва лишь для того, чтобы леди Кларк продолжала кутаться в ватное одеяло, а ее мир состоял бы из акварелей и экипировки для походов.

«Я зарисую каждый цветок, каждую бабочку, каждое насекомое на южном побережье», – как-то похвасталась пожилая женщина.

С тех пор она только этим и занималась. На ее хобби уходили деньги на продукты. Плата за обучение Артемизии. Средства на ремонт кровли.

Леди Кларк возвращалась в реальность, только если погода мешала ей отправиться на Андерклифф.

– Ты не понимаешь, – проговорила мисс Фицуотер, как будто читая мысли Сары.

– Наверное, нет, – отозвалась Сара. – С другой стороны, я не могу и представить, что трачу целый день на то, чтобы растереть нечто, называемое египетской мумией, в краску для рисования.

«Или отказываюсь продать удачное произведение искусства, чтобы купить уголь. Или забираю деньги на оплату обучения Арти, позволяющую девочке получить образование и шанс удачно выйти замуж…»

Мисс Фицуотер едва не улыбнулась.

– О, из египетской мумии получается прекрасная коричневая краска!

Сара рассмеялась.

– Но она же из мумии! У меня все чувства бунтуют против этого!

Впервые за много недель Сара заслужила почти озорную усмешку пожилой женщины.

– Нет, если с ее помощью можно изобразить нужный оттенок бабочки под названием «толстоголовка актеон».

Саре хотелось сказать: «Нет». Она не будет больше зря тратить деньги. Но понимала, что не скажет этого. Здесь, в Фэрборне, совсем мало того, что может утешить душу. Ей самой нравился ветер, беспорядочные складки на земле, радостные звуки, которые издавали животные, приветствуя ее. Леди Кларк любила рисовать. А мисс Фицуотер – леди Кларк. Как могла Сара без уважения отнестись к такой преданности?

Сдавшись, она взяла брошь с ладони мисс Фицуотер.

– Если вас нельзя разубедить, – промолвила она, – то мне остается только сделать то, что вы просите. Я возьму ее с собой, когда поеду в Лайм-Реджис, и мы заложим ее. Таким образом, когда-нибудь вы сможете ее выкупить.

Сара пришла в замешательство, увидев, как слезы заблестели в глазах женщины.

– Спасибо тебе, – прошептала мисс Фицуотер, сжимая руку Сары в своей. – Это действительно так. – Ее лицо помрачнело, тело напряглось. – Возможно, Уинни и не скажет этого, но ты действительно лучшее, что случилось в нашей семье.

У Сары появилось незнакомое ощущение, что слезы жгут ей горло. Она понимала, чего мисс Фицуотер стоило произнести это. И она не помнила, чтобы ей когда-либо преподносили столь чудесный дар.

Прекрасно осознавая, что из-за нее нескладная женщина испытывает неловкость, Сара быстро и крепко обняла мисс Фицуотер.

– А вы – лучшее, что произошло со мной, – сказала она.

Потому что ей в конце концов надо увидеть Йена Фергусона.

Сара не мешкала больше ни мгновения. Пока леди Кларк и мисс Фицуотер рассматривали последние акварели в художественной студии, совмещенной со второй гостиной, а Арти разбирала пьесу Скарлатти в музыкальной комнате, Сара совершила налет на бельевой шкаф, чтобы взять одеяла, и на кладовую, где раздобыла бинтов и несколько пучков трав для припарок. Пег видела, как она это делает, но Пег была вторым человеком, который никогда не задавал лишних вопросов. Так что Саре удалось прихватить еще и миску тушеного мяса, ломоть хлеба и кружку эля.

– Хватит тебе кормить этого борова, словно он человек, – проворчала Пег, отворяя заднюю дверь у нее за спиной.

Аккуратно переложив награбленное, Сара улыбнулась:

– О нет, Пег! Это для меня. Я решила, что хочу сегодня вечером в покое насладиться обедом, поэтому поем в конюшне.

В ответ Пег лишь тихо хмыкнула, но возражать не стала.

Когда Сара выходила из дому, вечер уже постепенно уступал место ночи. Угасающий свет отбрасывал золотистые отблески на быстро бегущие по небу облака, а ветер кусал лодыжки. Сара учуяла запах дождя, понимая, что это еще не все капризы, которые заготовила для нее природа. Ей следует думать о том, как она выведет находящегося в садовом сарае человека со своей земли. Вместо этого она вдруг почувствовала, что ее вновь охватывает какое-то странное веселье.

Но Сара же не настолько глупа, чтобы чувствовать нечто подобное. У нее нет времени или целой ночи. При этом она отказывалась признаваться даже себе, что успела подняться наверх, чтобы причесаться, и лишь после этого выбежала из дому. Но это не имело значения. Однако по пути через подстриженный сад и мимо стойл она все равно прижимала свою добычу к груди, словно это были новые учебники. Когда Сара проходила мимо загона Уиллоби, тот радостно захрюкал, приветствуя ее.

– Как хорошо, что ты здесь, – сказала она борову. – Не уверена, что сегодня я стану тебя преследовать.

Сара нипочем не поверила бы в то, что свинья может обижаться. Но этот боров мог. При мысли об этом Сара усмехнулась, когда взялась за дверь сарая и толкнула ее. Внезапно у нее закружилась голова, она оценила нелепость ситуации и ощутила беспокойство, почувствовав, что ее грудь теснит что-то тревожное, чужое… Сара изо всех сил старалась сдержать улыбку, когда дверные петли протестующе заскрипели.

– Мистер Фергусон…

Ее улыбка погасла, так и не осветив лицо. Сара оглядела сарай в уверенности, что глаза ее обманывают…

Но нет, они не лгали ей. Садовый сарай был пуст.

Йоркшир

Когда Алекс Найт видел Фиону Фергусон в последний раз, он привез ей самую лучшую новость в ее жизни. На сей раз это была худшая новость.

– Если милорд подождет здесь, – с поклоном произнес маленький пухлый дворецкий, – я сообщу маркизе.

Алекс даже не счел нужным ответить. Он всего лишь прошелся по просторной гостиной, чтобы выглянуть в окно. Уж лучше это, чем осматриваться в одной из самых холодных и мрачных комнат, в которых он когда-либо бывал. Не то что здесь было грязно или темно. Окна высотой по крайней мере в десять футов выходили на юг, так что солнце должно было согреть его. Однако было что-то обескураживающее в монотонной белизне мраморного пола, в строгости голубого с золотом декора, в хирургически точной расстановке бесценного фарфора.