Прикосновение любви - Алекс Стрейн Страница 13

– Они смеялись надо мной, – неожиданно проговорил он, и Мари замерла. Она тихонько сползла с пуфика и оказалась рядом с ним. – Говорили, что я девчонка, раз боюсь темноты. А мне было так страшно, мне все время казалось, что кто-то сидит под моей кроватью. И я боялся заглянуть, чтобы проверить. Я думал, что увижу там светящиеся глаза косматого чудовища, оно протянет лапу и схватит меня. А потом они напугали меня. Джефф обернулся простыней и вошел в комнату. Я закричал… Воспитательница вошла и стала ругаться. А я после этого часто просыпался… мокрым. Я боялся спать…

Ник обернулся и посмотрел на нее. В его глазах она увидела страх, и отчаяние. Она поняла, чего стоил ему этот рассказ. Он словно испытывал ее чувства на прочность.

– Ник, то, что ты рассказал мне, ничего не меняет. Я люблю тебя таким, какой ты есть. А те мальчишки просто злобные дети, пытающиеся самоутвердиться за счет тебя. Не думай больше об этом.

Его напряженное тело обмякло, и он прижался к ней. Мари обхватила его руками.

– Все будет хорошо, – прошептала она в его взъерошенную макушку и почувствовала, как его ручонки еще сильнее сжали ее шею.

– У меня нет друзей, – прошептал он.

– Нет, есть. Я твой друг. И Лео. И Тереза. Мы все любим тебя. А скоро ты пойдешь в школу, познакомишься с мальчиками и девочками, и у тебя появится еще множество друзей. Ты сможешь приглашать их в гости, играть с ними, ходить в гости к ним… Вот увидишь, все так и будет…

Сбоку ей почудилось какое-то движение, и она скосила глаза: в дверях стоял Мэтт и смотрел на нее. Он всегда появлялся и исчезал неожиданно. И не вовремя. Мари заметила, что его лицо было страшно напряжено. Неожиданно она ужасно разозлилась. Ей надоело, что он постоянно следит за ней и обременяет своими эмоциями. Пусть сам борется со своими призраками, ее сил хватит только на Ника. Приняв такое решение, она просто отвернулась, но в ее душе осталась тревога.

Прошло еще три недели, и Ник отправился в школу. За это время отношения Терезы и Мари вошли в стадию доверительности. Тереза, как и упоминал Лео, жила в доме Донованов почти всю жизнь. И такое событие, как начавшийся учебный год Ника, вызвало шквал воспоминаний о маленьком Мэтте, которыми она активно стала делиться с Мари. Все эти бесценные для памяти Терезы подробности о проказливом и веселом мальчишке были милы и забавны, но в голове Мари тот беззаботный озорник никак не ассоциировался с мрачным мужчиной, каковым стал Мэтт. Она, как ни старалась, не могла представить этого человека безобидным, шаловливым малышом, довольным собой и окружающим миром. Ей казалось, что он всегда был таким пугающе огромным и мрачным. Но тем не менее красочные повествования Терезы доставляли ей странное удовольствие.

Теперь, когда Ник стал посещать школу, у Мари было больше свободного времени, и она возобновила свои репетиторские занятия. Правда, в уменьшенном объеме. Кроме того, на заработанные деньги она купила себе мольберт, качественные холсты и краски. Кое-что она умудрялась откладывать на черный день. Относительное спокойствие воцарилось в ее душе.

Звонок Мишеля застал ее врасплох. От него не было никаких известий довольно давно, но Мари не беспокоилась, поскольку это было в правилах Мишеля: появляться и исчезать, когда вздумается. Обычно он не утруждался предупреждениями, а просто появлялся. Поэтому Мари сразу почувствовала неладное. И даже, казалось бы, совершенно искренняя улыбка Мишеля не смогла ее обмануть.

– Что случилось? – было ее первым вопросом, когда они встретились.

– Ничего. Что могло случиться? – вопросом на вопрос ответил он, но Мари заметила, как старательно Мишель отводит глаза. – Ты даже не поздоровалась со мной…

Он чмокнул ее в щеку, но Мари рассеянно пропустила эту нежность. Она была занята тем, что внимательно разглядывала его. Мишель выглядел усталым и осунувшимся. Все эти наблюдения убеждали ее в том, что она права. Что-то действительно произошло.

– Не тяни, Мишель, – тихо произнесла она. Тот вздохнул, признавая поражение.

– От тебя никогда ничего нельзя скрыть, Мари. Видишь ли, мне нужно… мне нужны деньги. Не очень много.

Устремленные на нее молящие глаза и виноватое выражение лица не смягчили Мари. Она почувствовала, что в душе у нее что-то оборвалось, а потом внутри вспыхнул гнев, удушающий и яростный.

– Опять, – задыхаясь, прошептала она, – ты сделал это опять…

– Прости, Мари…

– Сколько раз я уже слышала это!

– Прости, Мари, я виноват!

– Не смей оправдываться, ты дал мне слово, что больше не будешь играть. Ты обещал мне! – закричала она. – Боже, как я устала от твоего обмана. Я ничего не вижу, кроме проблем. Когда тебе нужны деньги, ты всегда находишь меня, но в другое время ты и весточки о себе не пошлешь. Ты помнишь, что я сказала тебе в последний раз, когда оплатила твой проигрыш?

– Мари… – почти прошептал он, но в ее сердце больше не было жалости.

– Пора тебе повзрослеть, Мишель. Я ничем не могу помочь. У меня нет денег.

– Я слышал, ты нашла себе работу… – обронил он, и Мари замерла, – у очень богатого человека…

– Да как ты смеешь?! – Она хлестко ударила его по щеке.

Голова Мишеля дернулась, и Мари замерла: она никогда и пальцем не притрагивалась к Мишелю, но эта фраза совсем выбила ее из колеи. Она не могла больше смотреть в его глаза, полные какой-то невыразимой муки.

– Мари, прости, что сказал тебе это, прости… – он прижался к руке, которой она ударила его, – прости, я больше не буду… Я прошу тебя, это в последний раз…

Мари покачала головой.

– Тебе придется самому выпутываться из этой истории.

Она видела его поникшие плечи, но это не изменило ее решения. Она отвернулась. Мишель понуро направился к выходу, и Мари слышала по его шагам, что он медлил, все еще надеясь, что она смягчится и окликнет его. Но она не сделала этого. Слишком долго Мари терпела все это и совсем испортила его. Но, когда за ним закрылась дверь, она с трудом удержалась, чтобы не броситься вдогонку. Она так любила его! По ее щекам текли слезы, но она стояла в той же позе совершенно неподвижно, невидяще уставясь в стену.

Прошла еще неделя. Жизнь Мари катилась все так же размеренно, но она уже начала терять покой. Перед глазами то и дело вставала картинка прощания с Мишелем, а дома она вздрагивала от каждого телефонного звонка, надеясь, что он позвонит. Затянувшееся молчание могло означать только две вещи: либо Мишель сумел оплатить долг, либо он пустился в бега от кредиторов. Ее настроение менялось попеременно от раскаяния в том, что она поступила с Мишелем слишком круто, до здоровой злости на его беспомощность и безволие. Он давно уже не ребенок и должен сам отвечать за свои поступки: двадцать три года – достаточный возраст, чтобы обрести полную самостоятельность как в зарабатывании денег, так и в совершаемых поступках. Из-за мягкости своего характера она совсем избаловала его, потакая просьбам и прикрывая во время неприятностей. Этому было только одно объяснение: она любила его. Но пагубная страсть Мишеля приносила ей много горя. В азарте он делался невменяемым и не реагировал ни на какие внешние раздражители, будь то уговоры или угрозы. Если не было денег, он играл в долг. Уже потом он приходил в себя и ужасался содеянному, слезно умолял о прощении и давал слово, что это больше не повторится. И Мари оплачивала его проигрыши. Но стоило ему войти в игровой зал, как все начиналось заново – дьявольское искушение не отпускало. Последний его проигрыш оставил ее без гроша за душой.