Любовь и гром - Джоанна Линдсей Страница 13

— Я возмещу вам все убытки, но, пожалуйста, останьтесь с нами! Поскольку мои люди еще не приехали, скорее всего они застряли в горах. Нам действительно нужна…

— Вы оставили такой след, который каждый может найти.

— Да, но мы потерялись, когда на нас напали. То есть на меня. Это мне хотят причинить вред. И они тоже могут прийти сюда, не только мои люди.

— Ваши люди?

— Моя свита. — Незнакомец продолжал недоуменно хмуриться, и она пояснила:

— Моя охрана и слуги, с которыми я путешествую.

Он скользнул глазами по ее фигуре, отмечая бархатную юбку и шелковую блузку — одежду, которая встречалась ему только на восточном побережье. Потом перевел взгляд на голубую карету. Впервые ее увидев, он сам себе не поверил. Даже частные железнодорожные вагоны не так роскошны!

При первом взгляде на опрокинутый экипаж он и не предполагал найти в нем женщин. Особенно таких, одна из которых — графиня. Кажется, это дворянский титул или вроде того. В любом случае что-то иностранное. А эта, с огненными волосами и глазами — о Боже! — цвета сверкающей на солнце молодой весенней листвы? Кто она такая? При виде ее в нем всколыхнулась вся прежняя горечь. Что, впрочем, не помешало нахлынуть волне желания. Он перепугался до смерти, потому что женщины, подобные ей, не привлекали его уже многие годы.

— Да кто вы такая, леди?

— О, простите, пожалуйста, я должна была представиться. Меня зовут Джослин Флеминг, — сообщила девушка, уверенная, что в данном случае нет необходимости называться фальшивым именем. Все равно Длиннонос совсем рядом.

Он уставился на протянутую руку и смотрел до тех пор, пока Джослин не опустила ее.

— Может, мне следовало спросить, какое вы занимаете положение?

— Прошу прощения?

— Вы — жена богатого золотодобытчика из Томбстоуна?

— О нет, вовсе нет! Я овдовела несколько лет назад. А сейчас мы едем из Мексики, хотя началось наше путешествие в Англии.

— Так вы англичанка?

— Да. — Она улыбнулась его акценту, тому, как он глотает слова, что, впрочем, не мешало ей легко понимать его. Пожалуй, ей даже нравилась его манера речи. — Смею предположить, что вы американец.

Слово было ему знакомо, но он ни разу не слышал, чтобы его кто-то произносил. Обычно, говоря о своем происхождении, люди называли штат или территорию, откуда они родом, а не страну. И он наконец распознал ее акцент. Конечно, ему никогда прежде не доводилось слышать такой правильной и культурной речи, но он встречал на Западе англичан. Именно потому что она англичанка, она, не задумываясь, и протягивает ему руку. Слишком мало времени провела на Западе, чтобы распознать, кто он такой. Выходит, причина, по которой она уставилась на него во все глаза, возникнув из недр кареты, вовсе не та, что он думал. У него снова напряглось в паху.

Мгновение он молча размышлял, стоит ли объяснять ей. Скорее всего они никогда больше не встретятся, так нужно ли соблюдать дистанцию, как он привык делать все эти годы? Нет, ему необходима дистанция! Такие женщины, как она, не для него, и эта ее чертова притягательность опасна. Но он не привык говорить о себе! Достаточно того, как он одевается и выглядит — тут уж никаких пояснений не требуется. И так все ясно.

— Я родился в этой стране, но люди обычно называют меня иначе. Я метис. Полукровка.

— Как интересно! — спокойно заметила Джослин. Она снова отчетливо уловила горький оттенок в его интонации, но решила не обращать внимания. — Это слово мне знакомо в связи с разведением лошадей. Но какое отношение оно имеет к людям?

Он поглядел на нее, как на сумасшедшую. Затем, выругавшись под нос, прорычал:

— А вы как полагаете? Это означает, что я лишь наполовину белый.

Его агрессивный тон заставил ее немного помолчать, прежде чем она задала новый вопрос:

— А другая половина?

Он вновь одарил Джослин взглядом, означавшим, что ее стоило бы поместить в сумасшедший дом ради безопасности окружающих.

— Индеец, — прошипел он. — Шайенн в моем случае. А теперь — бегите!

— Но почему?

— Боже мой, женщина! Следовало бы сперва узнать кое-что о стране, прежде чем туда направляться!

— Но я всегда именно так и делаю, — возразила Джослин. Она и бровью не повела на его крик.

— Тогда вы, должно быть, пропустили ту часть, где сказано, что индейцы и белые — заклятые враги, — сообщил он. — Поинтересуйтесь в ближайшем же городе. Там вам все уши прожужжат, объясняя, почему белой леди не следует разговаривать с таким, как я.

— Если белые, как вы их называете, вас чем-то огорчили, то какое это имеет отношение ко мне? — строптиво возразила она. — Я вовсе не являюсь вашим врагом, сэр! Боже мой, как вы можете даже говорить такое, когда я не испытываю к вам ничего, кроме глубочайшей признательности за своевременную помощь?!

Не сводя с нее глаз, он покачал головой и наконец усмехнулся.

— Сдаюсь, мэм. Когда пробудете здесь подольше, тогда поймете.

— Это означает, что отныне мы с вами друзья? — Он хмыкнул, и она добавила:

— Вы еще не сказали, как вас зовут.

— Кольт Сандер.

— Кольт, как револьвер? Как странно — быть названным в честь пистолета!

— Ну, у Джесси своеобразное чувство юмора.

— Джесси — это ваш отец?

— Дочь моего отца, о чем мы с ней и не подозревал» еще несколько лет назад. А прежде она была моим лучшим другом.

— Как интересно! Значит, надо понимать так, что Кольт Сандер — ваше ненастоящее имя? Я сама часто прибегала к фальшивым именам, но сейчас необходимость в этом отпала, поскольку моя Немезида вновь меня настигла.

Он ни о чем не спросит ее, умрет от любопытства, но не спросит! Чем меньше он о ней знает, тем быстрее сможет ее забыть. Если вообще сможет. Бог ты мой! Эти роскошные волосы, огненными языками ниспадающие почти до бедер! Он еще долго будет видеть их во сне. Чертовски долго. И эти глаза. Черт побери, ну, почему она на него так смотрит? Будто ее тянет к нему так же, как и его к ней?

Джослин произнесла еще что-то, но Кольт не услышал ни слова, потому что она подошла ближе и положила ладонь ему на предплечье. Это прикосновение, совершенно невинное, заставило его сердце забиться еще сильнее. Оно наводило на мысли, которых он не осмеливался и близко допускать. Черт бы ее побрал, она играет с огнем и даже не догадывается об этом.

Пуля сорвала с Кольта шляпу, мгновенно вырвав его из оцепенения. Очарование прошло. Круто развернувшись, он дважды выстрелил. Обе пули легли в цель. Один из несшихся на них во весь опор всадников рухнул в грязь. Нога его застряла в стремени и лошадь поволокла его за собой. Второй выронил пистолет, пуля попала ему в плечо. Он отчаянно нахлестывал коня, удирая туда, откуда появился. Кольт позволил ему уйти. Он никогда не стрелял в спину и никогда не стрелял на убой. Как правило.