Рапсодия - Джудит Гулд Страница 13

— Нужно. Расскажи.

— Они какие-то… бестолковые. Ты ведь знаешь, я снимала этих новых лидеров Центральной и Восточной Европы. Ну и… Кажется, я начала уставать от некоторых заказов.

Она сделала еще глоток шампанского.

— Что?! У тебя ведь так хорошо все получается. Я думал, ты счастлива. Я читал об этом большом контракте, который сделала для тебя Корал.

— Все уже об этом знают? — спросила она с неожиданной горечью в голосе.

— Все, кого это интересует. Но… я не могу понять, почему ты не чувствуешь себя счастливой. Зарабатываешь большие деньги, твои фотографии публикуются в лучших журналах, путешествуешь по всему свету, встречаешься с самыми известными людьми. Ты и сама теперь стала знаменитостью.

— Знаю, знаю. Я, наверное, веду себя как избалованный ребенок. Конечно, деньги вполне приличные, и путешествовать я люблю. Должно быть, я просто устала от съемок. Из года в год снимать показы мод или фотографировать знаменитостей… Знаешь, это тоже может надоесть.

— А мне всегда казалось, это безумно интересно.

— Вначале так оно и было. Но теперь мне это приелось. У меня такое ощущение, будто я постоянно окружена толпой ассистентов: гримеры, стилисты по прическам, визажисты, костюмеры, рекламщики, целая команда технических помощников… В последний раз, в Лос-Анджелесе, когда я снимала одну кинозвезду, нас там работало двадцать два человека. — Сирина вздохнула. — Это же просто нелепо. Иногда я задаю себе вопрос: что случилось со мной и моей фотокамерой? То есть… я и мой фотоаппарат… Ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Кажется, понимаю. Это как в музыке. Одно дело исполнять, и совсем другое — записывать на диск. Иногда во время записи мне начинает казаться, что я и мой рояль, я и моя музыка — самые незначительные вещи во всем этом процессе. Или вот вчерашний концерт… Он привлек такое внимание из-за всех этих деятелей, которые там присутствовали. Бизнес оказался важнее моей музыки.

— Вот об этом я и говорю. Иногда мне хочется начать сначала, что-нибудь новое, что-нибудь совсем другое. Да, я знаю, мне повезло, я зарабатываю кучу денег. Но мне бы хотелось иметь возможность больше сосредоточиться на том, что я снимаю. Оказаться где-нибудь совсем в новом месте, и чтобы только я и мой фотоаппарат.

— Похоже, что тебе захотелось поэкспериментировать. Может быть, тебя интересует художественное фото? Сирина кивнула:

— Наверное. Сейчас вокруг говорят в основном о том, сколько я зарабатываю и кого снимаю, а не о самих фотографиях. — Она усмехнулась. — Кажется, мне захотелось почувствовать больше уважения к своей работе.

— Со стороны критиков?

— Да, и от них тоже. Я хочу, чтобы меня воспринимали всерьез. Хочу делать что-то, имеющее значение для меня самой. Хотя пока и не знаю точно, что именно.

— Ты это скоро поймешь, Сирина, я уверен.

Она сделала еще глоток шампанского. Вскинула голову.

— Ну ладно, хватит обо мне и о моих надуманных проблемах. Расскажи о себе. Все-таки пять лет прошло. Миша поднял на нее глаза. Пожал плечами.

— О чем ты хочешь узнать?

Несколько секунд она словно пронизывала его своими сверкающими глазами, золотистыми, с синими и зелеными искорками.

— Да будет тебе, Майкл. Даже притвориться как следует не можешь.

— Но я правда не знаю, что говорить.

— Карьера твоя идет вверх семимильными шагами, это я знаю. Я тоже читаю «Нью-Йорк тайме» и вижу, что ты постоянно даешь концерты в самых разных местах. И обо всех твоих новых компакт-дисках я узнаю из рекламных объявлений. Далеко не все исполнители классической музыки получают целую рекламную страницу в «Тайме», и далеко не всех знают в лицо в музыкальных магазинах. Не успеешь опомниться, как станешь не менее знаменитым, чем три тенора.

— Да, — рассмеялся он, — рекламы мне хватает.

— Ну а в остальном? Почему ты скрытничаешь? Лицо его стало серьезным.

— Я вовсе не скрытничаю. Ты имеешь в виду мою семейную жизнь?

— Да.

— Ты ведь знаешь о моем браке…

— …с Верой. Да, знаю. Я ее тоже видела в «Таймс». Она очень красивая.

— Да.

Сирина встала, пошла за второй бутылкой шампанского.

— Ты счастлив, Майкл?

Несколько минут он сидел молча, глядя куда-то в пространство, погруженный в свои мысли.

— Я… иногда я ощущаю себя каким-то заброшенным. Вера без конца занята своими общественными обязанностями. Она состоит в совете директоров самых различных музыкальных организаций. Потом эти бесконечные аукционы. И постоянно какие-нибудь мероприятия — вечер, прием или еще что-нибудь, — на которых обязательно требуется мое присутствие.

Сирина внимательно слушала, одновременно откупоривая вторую бутылочку шампанского. Принесла к кушетке, снова наполнила его бокал, потом свой. Села обратно на кушетку.

— Похоже, что она очень полезна для твоей карьеры. Он кивнул:

— Да, это именно так.

Она внимательно смотрела на него.

— А в остальном?

— В остальном?

— Я где-то читала, что у тебя есть ребенок. Припоминаешь? Миша рассмеялся:

— Ну конечно! Я и забыл, сколько времени прошло. Николай… Ему три года. Чудесный ребенок! Сирина улыбнулась.

— Кажется, я улавливаю в твоем голосе отцовскую гордость. Лицо его буквально расплылось в улыбке.

— О да! Он очень умный и обаятельный. Я его обожаю. Правда, мне не слишком много времени удается проводить вместе с ним. Все эти бесконечные путешествия и прочее. Вместе нам с ним очень хорошо, но это случается не часто.

Некоторое время они сидели молча. Сирина, по-видимому, унеслась мыслями куда-то далеко.

— А ты, Сирина?

Она вскинула на него глаза.

— А что я?

— У тебя кто-нибудь есть… или, может, был? Что-нибудь серьезное?

— Ну, ты же меня знаешь. После каждой поездки я оставляю позади по крайней мере одно разбитое сердце. — Она коротко рассмеялась. — На самом деле мужчины, конечно, были, но… ничего серьезного. Просто мужчины. Так… ничего заслуживающего внимания.

— Наверное, это затруднительно из-за твоей карьеры.

— Да. Я почти все время в пути. Так же, как и ты. И мне так и не встретился… подходящий человек. Ну ты понимаешь. — Она пожала плечами. — У меня больше ни с кем не было таких отношений, как с тобой.

При этих словах его охватили противоречивые чувства. Словно нахлынул мощный поток. Сожаление, ощущение собственной вины, смятение… и всепоглощающая радость от сознания того, что за все эти восемь лет она так и не встретила человека, который занял бы его место в ее сердце. Радость, смешанная с раскаянием.