Танцующая на лепестках лотоса - Джон Шорс Страница 13

* * *

В пяти днях пути на запад от Ангкора Джаявар и Аджадеви сидели у одного из многочисленных костров, разрывавших ночную мглу. Джаявар тревожился из-за такого количества открытого огня, но джунгли здесь были такими густыми, что свет не мог уйти далеко. В тишине с неба сыпал мелкий дождик, шипя на тлеющих углях. Под ним мокли восемьсот шестьдесят кхмеров, выживших после вражеского нашествия. Они представляли собой пестрое смешение воинов, рабов, чиновников, женщин и детей. Многие из них, промокнув насквозь, сбивались в группы и сейчас сидели, прижимаясь друг к другу, у слабеющего пламени. Некоторые накрывали головы громадными листьями, хоть как-то спасавшими от дождя. Но большинство из них пережило гораздо более серьезные испытания, чем это, и они даже не пытались прятаться от дождя, просто не обращали на него внимания.

Джаявару, который тщательно обследовал все вокруг, хотелось, чтобы место их стоянки было более пригодным для обороны. Он понимал, что в случае появления чамов им очень пригодились бы какие-то естественные преграды на пути врага. На некоторых из близлежащих озерах и реках были острова, которые могли стать вполне подходящим местом для беженцев. Было поблизости также несколько пещер и крутых горных кряжей, так что здесь несколько сотен воинов могли бы сдерживать неприятеля, в десять раз превосходящего их по численности. Однако любое из этих природных укрытий можно было окружить. А это означало бы смерть для всех кхмеров.

Думая о том, стоит ли искать более подходящее место или же нужно начинать строить укрепления, Джаявар подбросил хворост в огонь. Где-то засмеялся ребенок, и принц в очередной раз вернулся к мрачным мыслям о своих близких. Перед глазами возникли лица его сыновей и дочерей, улыбающиеся лица, в которые он влюблялся с первого взгляда. Он очень хотел снова увидеть своих детей, но боялся, что это уже невозможно. Он прикусил губу, и к каплям дождя на его щеках добавились слезы. Он про себя позвал по имени каждого из них, говоря им, одному за другим, что он их очень любит. Вспомнив, как он учил их для отработки координации движений складывать камни один на другой, чтобы дети могли более умело перемещаться в этом мире, он поднял два камня и попытался положить меньший на больший так, чтобы он не упал.

Сидевшая рядом Аджадеви потянулась к нему, положила руку ему на колено.

— Ты скучаешь по ним больше всего по ночам?

Джаявар пожал плечами, и верхний камень упал. Он скучал по своим детям все время.

— Я тоскую по ним.

Она понимающе кивнула, и взгляд ее скользнул на высокое тиковое дерево, на ствол которого падали отсветы костра. Она думала о людях, которых он любил, и искала какие-то подсказки, знаки в окружающей природе. Дерево это было бесплодным, и она со страхом подумала, что все они, должно быть, погибли. Но потом ей пришла мысль, что, возможно, это означало, что ей следовало бы взять приемного ребенка и воспитать его. Это дерево было слишком старым, чтобы что-то говорить о детях.

— Король может надеяться, но король должен действовать, — наконец произнесла она, снова посмотрев Джаявару в лицо.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты можешь надеяться, что твои дети живы, но действовать ты должен так, будто они мертвы. Прошу тебя, прости меня за то, что я говорю такие вещи, любовь моя. Но чтобы твой народ выжил, ты должен действовать как король.

— И что же, по-твоему, я должен сделать?

— Необходимо, чтобы у тебя появился наследник.

Вдалеке прогремел гром, и лицо Джаявара напряглось.

— Нет.

— Я не могу подарить тебе наследника, поэтому ты должен взять в жены женщину, которая может рожать.

— Я не стану делать этого. По крайней мере пока есть надежда, что мои сыновья живы. И пока ты рядом со мною.

Взгляд Аджадеви метнулся справа налево, она стала искать молодое тиковое деревце, прятавшееся в тени своего предка. Она не нашла его, и это еще больше убедило ее в том, что все дети Джаявара погибли под клинками врага.

— Я… Я охотно пожертвовала бы своей жизнью, лишь бы дать тебе сына. Но поскольку я не могу подарить его тебе, ты должен возлечь с другой женщиной. И должен сделать это ради своего народа.

И вновь прогремел гром, а дождь, казалось, усилился.

— Что я на самом деле должен сделать, так это вернуться в Ангкор, — сказал Джаявар, подтягивая свою промокшую набедренную повязку.

— Зачем?

— Чтобы выяснить, живы ли мои сыновья и дочери.

— Пошли туда разведчика. На это охотно согласится сотня мужчин.

— А я тем временем буду сидеть здесь и прятаться? Ты же прекрасно знаешь меня, Аджадеви. Если моим детям удалось бежать и они сейчас скрываются где-то в городе, я должен пойти туда.

Она снова взглянула на дерево.

— Лучше пошли другого человека. Если тебя поймают, все надежды твоего народа рухнут. Ты ведь теперь наш король, не забывай об этом.

— Думаю, будет лучше, если мой народ будет знать, что его король жив. Я тайно вернусь в Ангкор, расспрошу о моих детях, а затем, если будет необходимо, растворюсь в джунглях, словно тень в сумерках. И наши люди будут знать, что я жив и что я намерен вернуть Ангкор. Именно так я внушу им надежду, и именно так я соберу новую армию — не пряча своего лица и неся свое слово людям.

Джаявар уверенно кивнул сам себе, думая уже о том, как он проберется к Ангкору с десятком своих воинов. Он найдет кхмеров в окрестностях города и сообщит им, что он жив, что он собирает армию, чтобы вернуть свое королевство. Он узнает о судьбе своих детей и либо спланирует их побег, либо, погрузившись в скорбь, уйдет оттуда.

— Тогда я пойду с тобой, — сказала Аджадеви.

— Ты должна остаться здесь, в месте, где будет собираться и расти наша армия.

— Люди должны знать, что я по-прежнему с тобой.

Джаявар хотел что-то сказать, но передумал. Она была права. Народ должен знать, что она тоже жива. И когда она была рядом, путь к трону отца казался ему более ясным.

— Я буду волноваться за нас двоих, если нас поймают, — сказал он. — И если…

— Если мы попадем в окружение, мы воспользуемся ядом, чтобы лишить себя жизни. Лучше умереть, чем признать чамов своими господами.

— И ты готова рискнуть своей хорошей кармой? Ведь Будда, наверное, не одобрил бы выбор такой судьбы.

— Будда никогда не осуждал самоубийство. Да, он считал это неправильным действием, противоречащим его представлениям о пути к нирване.

— Но ты же стремишься к нирване.

— Да, но этот путь нельзя преодолеть быстро. Я страдала в своих прошлых жизнях и могу страдать снова, если заработаю плохую карму. Чамы не должны взять нас в плен живыми, Джаявар. Если это произойдет, они используют нас против нашего собственного народа. — Закрыв глаза, она начала медленно вдыхать влажный воздух, чувствуя запах родной земли и вступая с ней в контакт. — Поэтому мы возьмем с собой яд.