Посылка для Анны - Миранда Дикинсон Страница 13

Анна смотрела, как оба журналиста возвращаются к работе, похожие на пару оленей после бурной стычки. Это был ее четвертый день в отделе новостей, но она уже сумела уловить беззвучное напряжение, существующее между разными репортерами, редакторами и интернами. Коллеги Бена в том, что касалось его самого, делились на два четко разграниченных лагеря: тех, кому он нравился, и тех, кого он раздражал. Первая группа, стоит признать, была преимущественно женской, от младших репортеров до далеко не молодых редакторов и колумнисток, которые находили все, что он говорил, невероятно забавным. Вторая группа отличалась бóльшим разнообразием, а следовательно, казалась более интересной. Среди ее членов Анна подмечала зависть, раздражение, горечь, отвращение, в основном направленные на действия фан-клуба Бена. Она не смогла определить тип отношений Бена и Мюррея: то ли это дружеские подколки, то ли что-то посерьезнее. Но ей нравилось разгадывать такие головоломки, сидя в своем командном пункте у стола Бена.

– Ты часто ходишь в театр? – спросил Бен, когда они полчаса спустя ехали в такси в направлении театра «Доминион».

– Сейчас чаще, чем раньше, – ответила Анна. – Я и мои приятели Джонас и Тиш водим нашу соседку Изадору на постановки местного театра, когда получается. В большие театры Вест-Энда мы ходим редко, но все-таки иногда себя балуем. А ты?

– Только когда приезжает мама, – признался он. – Но, если скажешь кому-нибудь на работе, я на все оставшееся время поставлю тебя возле копира. – Он пролистал свои заметки. – Итак, театральный тип, с которым нам сегодня придется беседовать, недавно вернулся в королевство после двадцати лет жизни в Нью-Йорке. А это значит, что его первая постановка в Вест-Энде после премии «Тони» на Бродвее станет большим событием. Кроме того, он нашел для нее серьезное финансирование. Мы говорим о куче баксов.

Такси свернуло к бордюру у впечатляющего здания театра.

– Ну вот мы и на месте. Готова?

Анна кивнула, удивляясь тому, как в животе у нее затрепетали бабочки.

– А что он ставит?

Бен открыл дверцу и выпрыгнул наружу.

– «Звуки музыки» [13].

Анна застыла. Ну почему она не проверила это прежде, чем они утром вышли из новостного отдела? Тогда, по крайней мере, она могла бы подготовиться…

– Анна? – Бен заглянул в салон. – Ты идешь?

Избавившись от оцепенения, она торопливо вышла и последовала за ним в шикарное лобби театра. Ей нужно было сосредоточиться на работе.

Я могу это сделать.

Руфус Зигмунд был очарователен, как Анна и ожидала. Известный своим публичным, эффектным стилем жизни, он казался огромным, и это касалось как его характера, так и телосложения. Седые волосы с голубоватым отливом ниспадали почти до самых плеч, серые глаза смотрели пронзительно, и весь вид его поражал. Он возвышался над Беном, когда они шагали к залу «Доминиона», и его веселый смех гремел в пустых коридорах театра.

– Вам может показаться, что я все тут контролирую, но позвольте сказать, дорогие, это был ад на земле. Сегодня вечером начинаются прогоны для прессы, и вы не поверите, сколько проблем было с рабочими визами для половины актерского состава. Эльза Шредер официально стала моей актрисой всего час назад!

– А почему вы не выбрали британский состав? – спросил Бен, тайком делая пометки и не разрывая при этом зрительного контакта с исследуемым объектом. Анна заметила, что его улыбка остается неизменной, пока в глазах мелькают сотни разных вопросов. – Это наверняка было бы проще.

– Не хватило бы времени, дорогой. Мы всего две недели назад перевели постановку с Бродвея. Нам предложили «Доминион», и его нельзя было упускать. Если добьемся успеха, мы, конечно же, наберем местных актеров для будущего турне. – Он улыбнулся Анне. – Вы поете?

Анна почувствовала, что краснеет.

– Не перед публикой.

Больше нет.

Руфус пожал плечами:

– Простите, я не умею искать таланты. Мой партнер постоянно мне на это пеняет.

Бен задавал вопросы, которые вместе с Анной подготовил заранее, утром, а Анна наблюдала за взаимодействием этих мужчин. Она заметила некоторые перемены в разговоре, когда тема его изменилась: с последней постановки Руфуса перешла на последний же скандал, связанный с именем одного из ведущих его актеров. Было общеизвестно, что актер, обвиненный в том, что явился на выступление под кайфом, предал Руфуса, который на протяжении многих лет был его лучшим другом, и продал СМИ целый ворох весьма красочных историй о продюсере. Бен подходил к теме со всей осторожностью, но Анна все равно заметила, как вздрогнул Руфус Зигмунд при упоминании имени актера.

– Дэнни Рафаэль очень злой человек, – ответил Руфус, и Анна увидела боль в его глазах. – Мы больше с ним не общаемся.

– Это стало причиной вашего возвращения в Лондон?

– Вовсе нет, дорогой. Во что бы ни верили ваши коллеги из американских таблоидов, то, что я вернулся именно сейчас, – это просто совпадение. Но эти новости давно устарели, мистер Мак-Ара, и я надеюсь, что вы будете более креативны в своей статье.

Бен понимающе кивнул:

– Конечно.

– Замечательно. А теперь, пожалуй, нашей компании пора показать вам, отчего эту постановку шедевра Роджерса и Хаммерстайна скоро назовут эпохальной. – Он просиял, двигаясь к сцене, и верхние огни постепенно стали тускнеть.

На сцену вышел актерский состав в гриме и костюмах, чтобы исполнить знаменитые песни мюзикла. Анна, оказавшись в темноте, вжалась в сиденье, ожидая. И, конечно же, дождалась – молодая актриса шагнула вперед, а ее коллеги отступили подальше от луча софита.

– Тебе шестнадцать, скоро будет и семнадцать…

Анна напряглась при первых же звуках. Когда-то эту песню она распевала почти все лето. Окрыленная тем, что получила роль Лизль в постановке «Звуков музыки» драматического театра Полперро, она репетировала свою роль на обрывах над гаванью, радуя чаек и ласточек, круживших в прибрежном воздухе, своими вокальными экспериментами. Как и персонажу, которого она готовилась сыграть, Анне скоро должно было исполниться семнадцать, ее ждал колледж, а затем давно задуманный побег из Корнуолла – цель, сияющая впереди так же ярко, как солнце, танцующее под ней на волнах. Это было ее последнее лето в строгих границах деревни, где на каждый аспект ее жизни был направлен излишне яркий свет местных софитов. Но, как только Анна запела на сцене, с другой стороны зала раздался не предусмотренный сценарием шум…

– Не любишь мюзиклы? – прошептал Бен, пробудив Анну от воспоминаний.