Заветное место - Кэрол Мэттьюс Страница 13

На следующее утро она надела одну из его рубашек и осталась. Когда он проснулся, она сделала завтрак. После этого вымыла дом, заполнила холодильник и с тех пор не уезжала. В те времена он почти ничего не ел — у всей еды был вкус картона, — но она упорно продолжала готовить, считая, что он выглядит слишком истощенным. Кристалл запихивала в него готовую еду — лазанью или рыбный пирог. Он ел, чтобы ей угодить, втайне надеясь, что не отравится ее стряпней. Не подгоревшее и не полусырое блюдо уже считалось везением. Помимо периодической русской рулетки с едой, она от него ничего не требовала. Идеальная компания.

Потом появилась Джой. Она была его соседкой по улице, жила напротив — на тот момент, когда он купил дом, она уже провела в этом районе полжизни. Разумеется, она громко возмущалась по поводу ремонта — пришла решительной походкой и бурно выразила негодование. Он сделал все, чтобы ее успокоить. Позднее, когда они с Лорой сюда переехали, она жаловалась на папарацци, которые постоянно дежурили у ворот. Однажды даже окатила их водой из шланга. Если он решался бросить фотографам вызов и выходил за газетой, она всегда кивала ему, прежде чем вернуться к своим цветам. Нельзя сказать, что они были близки, но Джой единственная со всей улицы зашла его проведать после происшествия с Лорой. Она взяла его за руку и сказала, что понимает, каково это — потерять близкого человека.

Джой была вдовой. Нет, судьба не похитила ее мужа в расцвете лет — он умер после долгой, тяжелой болезни, но от этого было не легче. Вместо того чтобы обеспечить жену, он оставил ее в огромных долгах. Вложил деньги в неудачные инвестиции. Дом перезакладывали дюжину раз, и ничего не осталось. У Джой было два взрослых сына. Один работал в Гонконге, а другой в Сингапуре, но она их никогда не видела, потому что боялась летать. За эти годы Хейден несколько раз пытался познакомить ее с магией скайпа, но она не проявила интереса.

Прежде чем переехать, Джой постоянно жаловалась на Кристалл, разъезжающую на такси посреди ночи, и в процессе перебранок между женщинами возникло некое подобие дружбы. Когда Кристалл услышала, что Джой вот-вот потеряет дом, она спросила у Хейдена, не может ли та перебраться к ним. И он снова поддался напору Кристалл — в конце концов, ему на ум не пришло ни единой причины прогнать Джой. Кроме того, куда бы она пошла, если бы он отказался?

Теперь Джой жила с ними уже около полутора лет. Возможно, дольше. Время затуманило счет дней. Она по-прежнему постоянно жаловалась, но стала менее ядовитой. Просто такая манера общения.

Люди, купившие ее дом, разъезжали на огромных «Рендж Роверах» с затемненными стеклами. Они вырвали все цветы и замостили переднюю часть сада, чтобы туда умещалось больше машин, срубили любимый яблоневый сад Джой, который она растила с такой заботой, и сделали бассейн с пластиковой отделкой. Каждый раз, когда Джой смотрела из окна в сторону старого дома, она бормотала: «Проклятые чужаки».

Она всегда отводила взгляд, когда выходила за ворота, словно ей было слишком больно все это видеть.

Теперь Джой ухаживала за садом Хейдена. Она обеспечивала их овощами и постоянно шутила о прелестях содержания кур — Хейден стойко пытался игнорировать подобные разговоры. Да, бездомным и обездоленным он отказать не мог, но цыплята… Это уже слишком.

Сквозь открытые занавески комнату заполнял лунный свет, бросая отблески на рояль. Этот кабинетный рояль некогда принадлежал Элтону Джону. Хейден не смог даже вспомнить, как его купил. В первое время он сделал немало глупых покупок, пока окончательно не потерял интереса ко всему материальному. Большинство из этих вещей стояли теперь без дела в комнатах наверху, покрытые чехлами от пыли. Хейден поставил на рояль статуэтку, стукнув по блестящей поверхности.

Он нечасто приходил сюда в последнее время. В основном сидел в своей комнате наверху, наблюдая за происходящим в мире по телевизору, — все было или очень печально, или банально. Когда просмотр телевизора становился невыносимым, он читал. Раньше Хейден предпочитал криминальные романы, но теперь не переносил книг, связанных со смертью и насилием, и потому читал биографии, большинство из которых были бесконечно скучными. Некоторые знаменитости выпустили уже по несколько томов откровений, обнажая собственные души, каждый аспект собственных грязных жизней, о которых, в сущности, было нечего писать. Несколько раз его просили написать собственные мемуары, но он всегда категорически отказывался. Несмотря на это, было опубликовано не меньше дюжины его «запрещенных» биографий, в которых некий отчаянный автор писал вымышленную историю, выдавая ее за реальные факты. Хейден оставил все попытки судиться.

Иногда он даже слушал музыку. Но нечасто. И никогда — собственные песни. Хейден не выносил радио, потому что в любой момент мог неожиданно зазвучать один из его хитов, а это было бы слишком болезненно.

Когда он еще не заперся дома и бывал в магазинах и кафе, то часто неожиданно слышал собственный голос. Он звучал с такой силой, такой надеждой, что Хейден не мог этого вынести и уходил. Только вернувшись назад, в безопасность дома, за высокие стены, он переставал трястись. Это происходило так часто, что со временем стало проще не выходить вообще.

Большая гостиная — когда-то она была его любимой комнатой — тянулась на всю длину дома. У эркерного окна стояло три кремовых дивана, сгруппированных вокруг камина. Одна стена была полностью заставлена книжными шкафами — что-то вроде библиотеки, о которой он некогда так мечтал. Но в основном полки заполнила коммерческая литература. Там явно не хватало солидных, перетянутых кожей томов. Классики было мало — в основном то, что он читал, когда был ребенком. Возможно, когда-нибудь он купит по-настоящему хорошую коллекцию достойных книг, чтобы погрузиться в чтение с головой. Вульгарные истории о любви были выбором Лоры. Жуткие криминальные триллеры, некогда его страсть, превратились в пылесборники. Биографии были новым, постоянно растущим дополнением, но он уже начал от них уставать.

Другая стена была заполнена наградами. Золотые и платиновые диски. В том числе за всемирный хит «Моя вечная любовь», благодаря которому был куплен этот дом, — одна из тех песен, что пишутся раз в жизни и обеспечивают на всю жизнь. Он писал такие песни одну за другой.

Хейден ничего здесь не обустраивал. Он нанял дизайнера и уехал на гастроли, чтобы заработать еще денег. Обстановка была безликой и пресной, дому не хватало индивидуальности. И стоило это целое состояние. В деревянных полах было что-то особенное, но он не помнил, что именно. Но помнил, как обомлел от цены, хотя деньги в то время текли рекой.

Теперь он был рад, что дом такой минималистский, как белое полотно. Это была единственная комната, хранящая воспоминания. Хейден осознал, что не помнит, как она выглядит при естественном освещении, потому что очень давно не заходил сюда днем.

Открыв крышку рояля, он нажал несколько клавиш. Звук прозвучал в тишине дома неуместно и громко. Хейден опустился на табурет, хотя и ощущал себя непривычно. Потом замер и глубоко вздохнул.

Лунный свет падал на фотографию Лоры. Она улыбалась ему из темноты, и он не смог не улыбнуться в ответ. Он так редко этот делал в последнее время, что мышцы казались задеревеневшими, а губы словно прилипли к зубам. Хейден даже сам понял, что дело плохо.