Неуловимый граф - Барбара Картленд Страница 13

Граф Хелстон выглядел необыкновенно элегантно в своей отлично сшитой визитке с широкими отворотами; высокий белоснежный воротник подпирал его мужественный, точно высеченный резцом подбородок; он стоял на том же месте, где за полчаса до его прихода стоял лорд Мельбурн, поджидая ее у камина.

Взглянув на него, леди Женевьева впервые подумала, что между этими двумя мужчинами есть что-то общее.

В обоих чувствовалась непринужденность и спокойная уверенность в себе.

Это качество принято было называть французским словечком» insouciance»— беспечность, беззаботность, но не легкомыслие, а, напротив, — способность всегда смотреть жизни в лицо без страха и чувствовать себя хозяином положения, не испытывать замешательства и растерянности в любых, даже самых трудных обстоятельствах, не терять уверенности и самообладания, помогающих справиться со всем, что бы ни случилось.

Леди Женевьева прикрыла за собой дверь и остановилась, не двигаясь, молча глядя на графа Хелстона, стоявшего на противоположном конце комнаты.

Она прекрасно сознавала, что от его внимания не укроется элегантность и изящество ее наряда, ее строгий и правильный античный профиль и те глубокие переливы иссиня-черного и пурпурного оттенков, которые вспыхивали в ее чудесных волосах в потоках яркого солнечного света.

— Я так тосковала по тебе, Озри! — воскликнула леди Женевьева, стараясь придать своему голосу певучую мягкость и задушевность.

— Мне надо поговорить с тобой, Женевьева. Леди Женевьева подошла к нему ближе.

— Разве слова — это главное? — нежно спросила она, подняв к нему лицо, точно в ожидании поцелуя.

Он смотрел на нее сверху вниз жестким, непроницаемым взглядом.

— Сядь, Женевьева. Мы должны кое-что обсудить с тобой.

Ему показалось, что в глазах ее промелькнули страх и неуверенность. Однако она кокетливо пожала плечами, надула губки и грациозно опустилась на софу.

— Ну что, я жду, — произнесла она через мгновение вызывающим тоном.

— В последний раз, когда мы виделись, — начал граф, — ты говорила мне, что носишь под сердцем моего ребенка.

— Это правда, — ответила леди Женевьева с улыбкой. — Я думала, ты будешь рад иметь сына, который унаследует твое родовое имя и титул. Разве не об этом мечтает каждый мужчина?

— При некоторых обстоятельствах — да, — согласился граф. — Однако мне бы хотелось быть абсолютно уверенным, что ребенок — мой.

Глаза леди Женевьевы распахнулись еще шире.

— Озри, как ты можешь сомневаться в этом? Ты же знаешь, — с тех пор, как мы любим друг друга, я не встречалась больше ни с одним мужчиной. Ты — все для меня, все на свете! Как тебе только могло взбрести в голову, что я могу посмотреть на кого-то другого?

— Есть еще одна немаловажная деталь.

— Что же это?

— Я должен знать наверняка, что ты и в самом деле enceinte [6].

— Как ты можешь сомневаться? Конечно, срок еще небольшой, но женщина всегда знает об этом, и я уверена, совершенно уверена, что подарю тебе сына. Мы скоро поженимся? — спросила она совсем уже тихо и вкрадчиво. — Мне не хотелось бы откладывать это надолго.

— Конечно, я согласен с тобой, дело это важное и не терпит отлагательств, — ответил граф. — Поэтому я предлагаю тебе надеть твою шляпку, и мы немедленно отправимся к сэру Джеймсу Кларку.

— К сэру Джеймсу Кларку? — удивленно переспросила леди Женевьева. — А кто это?

— Лейб-медик королевы, врач, известный своими познаниями в области гинекологии.

Наступила мгновенная тишина, затем леди Женевьева возразила:

— Еще слишком рано, чтобы можно было делать какие-либо заключения. Не вижу никакой необходимости беспокоить доктора. Тем более что я чувствую себя прекрасно — и в самом деле, я никогда еще не чувствовала себя лучше!

— Мне нужно только одно, — настаивал граф, — а именно, чтобы доктор Кларк подтвердил мне, что у тебя действительно будет ребенок. Если это правда, мы обвенчаемся.

Глаза леди Женевьевы встретились с его взглядом.

— Не вижу причины, почему я должна подвергаться такому унижению! — бросила она с вызовом.

— Почему бы просто не сказать правду? — спросил граф. — Ты же прекрасно знаешь, что никакого ребенка нет, да и вряд ли когда-нибудь будет!

Она ничего не ответила, но он понимал, какие вопросы, проносятся сейчас в ее мозгу, сменяя друг друга: что ей сделать, что сказать? Солгать ему, обрушиться на него с негодованием и упреками или, наоборот, согласиться с его предположением?

— Я случайно узнал, — произнес он, прежде чем она успела на что-либо решиться, — что у тебя никогда не может быть ребенка. Ты уже пыталась дать Родни наследника, однако из этого ничего не вышло!

— Кто сказал тебе об этом? — начала было леди Женевьева, вся кипя от ярости, как вдруг прервала себя, воскликнув:

— Ну конечно, как же я сразу не догадалась, кто же еще мог наплести такое, кроме Уиллоуби Яксли! А он наверняка узнал об этом от своей сестрички, этой язвы и подлипалы Луизы, которую я всегда терпеть не могла!

— Тем не менее это правда!

— Ну что же, сейчас я действительно не жду ребенка! — яростно воскликнула леди Женевьева. — Однако никто не может утверждать, что у меня никогда не будет детей!

Граф вынул из внутреннего кармана своей визитки конверт и положил его на каминную доску, не говоря ни слова.

— Что это? — с тревогой спросила леди Женевьева, почувствовав недоброе.

— Чек, — ответил он, — на сумму, достаточную для того, чтобы оплатить все твои расходы вплоть до сегодняшнего дня. Прощай, Женевьева!

— Прощай? — как эхо, откликнулась она, и голос ее зазвенел. — Ты покидаешь меня? Нет, ты не можешь этого сделать!

— Что я больше всего ненавижу в жизни, — холодно произнес граф, — так это когда меня обманывают, пытаясь заманить в ловушку. Мне жаль, что наше знакомство должно закончиться на такой неприятной ноте, но ты должна признать, что это случилось не по моей вине.

— Нет, ты не сделаешь этого! — отчаянно вскрикнула леди Женевьева.

Вскочив с дивана, она подбежала к графу.

— Я люблю тебя, Озри, ты же знаешь! Если я и солгала, если обманом пыталась принудить тебя жениться на мне, то только потому, что я слишком люблю! Я просто потеряла голову от любви!

— И ты действительно была уверена, что такая ложь станет хорошим фундаментом нашей совместной жизни? — поинтересовался граф. Он рассмеялся, но смех этот прозвучал невесело. — Ты только подтвердила мою решимость остаться холостяком; все эти так называемые «прелести супружеской жизни»— не для меня!

Леди Женевьева попыталась обнять его, но он, твердо сжав ее запястья, высвободился, опустив ее руки.