Этот несносный Лука - Люси Гордон Страница 14

— Я не верю этому, — прошептала она.

— Его поймали, когда горел дом, он спалил себе руку. Ты никогда не замечала его ожогов?

Внезапно Ребекка вспомнила, как отец приехал с перевязанной рукой. Он сказал, что сломал ее, но месяц спустя она заметила странное пятно и подумала, что это напоминает след ожога. Когда она спросила отца, он рассердился и ничего не объяснил.

— Все эти годы, — пробормотала она, — он говорил мне, что ты…

— Я никогда бы не бросил тебя, — тихо сказал он. — Никогда. Ты действительно так думала?

Бекки кивнула.

— Ты должна была верить в меня, Бекки, — с грустью, но без упрека сказал Лука. Он никогда не обвинял ее ни в чем.

— О боже, — шептала она. — Все эти годы я считала, что ты… О, боже, боже!

Она думала, что коснулась дна уже давно. Но теперь знала, что все намного хуже. Она подошла к окну и посмотрела в темноту, мысли путались.

— Я должна была все узнать, — наконец сказала она. — Но я была слишком нерешительной.

— Да, ты стала нерешительной после того, как отец забрал тебя. Я видел тебя в этом состоянии.

Ты действительно не помнишь, как я приезжал в больницу?

Обеспокоенная, она повернулась к нему.

— Я всегда удивлялась, почему ты никогда не приходил ко мне.

— Ты думаешь, твой отец позволил бы? Он был твоим ближайшим родственником, а я — никем.

Фрэнк помешал нам пожениться, мы не были мужем и женой, у меня не было никаких прав.

— Да. — Внезапно ее осенило. — Я помню его высказывание: «Тогда я вовремя». Он хотел остановить наше бракосочетание. Но ты был отцом нашего ребенка.

— Прежде чем он родился, твой отец вошел в сговор с полицейскими. Я был арестован и просидел неделю в камере.

— О боже! За что?

Он пожал плечами.

— Они что-то придумали. Неважно. Надолго сажать меня не хотели, просто устранили на время, пока Фрэнк Солвей делал свои дела. Я думал, ты умерла. Я просил разрешения увидеть тебя, но меня никто не слушал. Наконец пришел твой отец и сказал, что «маленький ублюдок», так он назвал нашего ребенка, мертв. И добавил, что это моя ошибка, что ты потеряла ребенка из-за моего «грубого поведения»…

— Но это не правда, — вспыхнула она. — Это отец был груб. Ты не сопротивлялся ему, ты просто стоял, как скала. Я помню это.

— Конечно, я боялся навредить тебе.

— Тогда как ты мог чувствовать себя виновным, если знал, что это не было твоей ошибкой?

Лука вздохнул.

— Что заставляет невинного человека признаваться в преступлении, которого тот не совершал?

Его мучают сомнения, он начинает думать, что ложь — это правда, а правда — это ложь. Я мучился смертью нашего ребенка, желанием видеть тебя, тем, что не могу быть рядом с тобой. Было несложно сделать так, чтобы я чувствовал себя полностью виноватым.

Бекки смотрела на него, и ее сердце разрывалось от отчаяния.

— А потом он позволил мне увидеть тебя. Я думал, это мой шанс, я обниму тебя и скажу, что по-прежнему люблю тебя. Но ты была не в себе.

— У меня была послеродовая депрессия. Это было ужасно, я думаю, мне давали сильнейшие успокаивающие.

— Я понимаю это теперь, но тогда я пришел и увидел, что ты смотришь в никуда. Я не понимал, что происходит. Казалось, ты не слышишь и не видишь меня.

Ребекка покачала головой.

— Я ничего не понимаю. Должно быть, я действительно была в беспамятстве.

— Твой отец знал, что ты будешь в таком состоянии, когда я приду. Интересно, как он убедил доктора дать тебе лекарство заранее? Я ушел полусумасшедшим, с виной в душе, я думал, что сделал тебя несчастной.

— Это не ты, Лука, это не ты, — печально прошептала Ребекка.

— Ты можешь сказать мне это теперь, но как ты достучишься до мальчика, которым я был тогда?

Его муку не излечить. Ты помнишь, что было между нами в самом начале, как я пробовал сопротивляться тебе?

Она кивнула.

— Моя совесть всегда мучила меня. Она говорила, что ты была рождена не для жизни в бедности, которую тебе пришлось вести со мной.

— Но я сама выбрала эту жизнь, когда выбрала тебя. И никогда не чувствовала себя бедной. Наоборот, я ощущала себя богатой, потому что мы любили друг друга.

— Но мне следовало быть более сильным. И твой отец убедил меня, что лучшая вещь, которую я могу сделать для тебя, — уехать. Он сказал, что, если я буду пробовать «звать тебя», ты никогда не поправишься.

— Отец был плохим человеком, — прошептала Ребекка. — Жаль, я не поняла этого прежде.

Лука кивнул.

— Я взял его деньги. Они сделали меня обеспеченным и достаточно сильным, чтобы я мог отомстить ему. Я обещал себе, что мы с твоим отцом встретимся снова, но этого не произошло. Мой бизнес хорошо развивался, и я сделал его своей жизнью. Это все, что я знаю, Бекки…

— Теперь я Ребекка, — быстро ответила она. Никто не называл меня Бекки с тех пор.

— Я рад. Это было нечто особенное — то время.

— Да. — Она согласилась. — Но это была другая жизнь.

— Я не доволен моей теперешней жизнью, а ты?

— Не нужно таких вопросов, — попросила она.

— Почему нет? Если ты счастлива, так и скажи.

Джордан Денвере — мужчина твоей мечты, да?

Она едва не засмеялась.

— Бедный Денвере! Он явно не мужчина чьих-то мечтаний.

— Да, он — мертв как рыба.

На сей раз она действительно рассмеялась.

— Твой английский все еще несовершенен. Ты хотел сказать, холоден как рыба?

— Какая разница? Ты собираешься за него замуж?

— Пожалуй. Оставь это, Лука. Я так рада узнать правду. Я недооценила тебя, мы можем стать друзьями. Но это не дает тебе права на расспросы о моей жизни.

— Друзьями? Ты думаешь, что мы можем быть друзьями?

— Это будет лучше всего.

Лука вздохнул, и ей показалось, что его плечи поникли.

— Тогда давай отпразднуем нашу дружбу — выпьем.

— Хорошо. — Ребекка последовала за ним к бару.

Она смотрела, как он наливает вино, наблюдала за ловкими движениями больших рук, которые" выглядели сильными, как и его: тело. Теперь это были руки богатого мужчины, но никакой маникюр не мог скрыть их силу. Когда Ребекка подняла глаза, то увидела, что Лука с нежностью смотрит на нее.

— Я очень изменилась? — спокойно спросила она.

— Твои волосы. Они были цвета летнего меда.