Под южным солнцем - Маргарет Пембертон Страница 14

Наталью меньше всего волновал кайзер. Сейчас она думала о Гаврило, Неджелко и Трифко и о том, что бы они сказали, узнав, что ее семья тоже будет в Сараево вместе с эрцгерцогом Францем-Фердинандом.

— Я не могу туда ехать, папа, — нерешительно сказала она, чувствуя, как Белла трется о ее ноги. — Я понимаю, что ты должен ехать, но я не могу.

— Мы должны быть там все вместе, — вмешалась мать. — Наш визит носит неофициальный характер, но дядя Петр придает ему очень важное значение, — Как долго мы там пробудем? — озабоченно спросила Катерина. Она не видела Джулиана со дня Летнего бала и надеялась встретиться с ним в ближайшее время.

— Дня четыре, возможно, пять.

— А когда мы уезжаем?

— В конце этой недели.

Наталья ухватилась за спинку своего стула.

— Пожалуйста, извинись там, папа, за то, что я не смогла приехать. У Вицы ветрянка, и ты можешь сказать, что у меня тоже…

— Нет. — Это было сказано без гнева, но Наталья поняла, что дальнейшие возражения бессмысленны.

Она отвернулась в отчаянии, со слезами на глазах. Если Гаврило узнает о ее поездке, он больше никогда не будет с ней разговаривать. Хуже того, он может подумать, что она доносчица.

Белла продолжала крутиться у ее ног, Наталья взяла ее на руки и крепко прижала к себе. Отец сказал, что их визит неофициальный и, значит, в белградских газетах о нем сообщать не станут. Может быть, ей повезет, и никто в Белграде не узнает об их поездке.

Теперь она не пойдет в «Золотой осетр» в конце недели, как намеревалась. Один из друзей Гаврило сообщил, что он, Неджелко и Трифко вернулись из Боснии и, конечно, у них есть что рассказать. Сидеть с ними в кофейне и скрывать, что она тоже едет в Боснию через несколько дней, было бы просто невыносимо.

* * *

Два дня спустя приятель Гаврило, мелкий торговец вразнос, решил проблему, зайдя в дом Василовичей.

— Гаврило завтра не придет в «Золотой осетр», — сказал он, когда Наталья задержала его у двери в кухню. — Он, Неджелко и Трифко сильно простудились, возвращаясь назад.

— Как же так? — спросила она в замешательстве. Была середина июня, и стояла жара.

Парень усмехнулся.

— Им пришлось искупаться в Дрине, — сказал он, поудобнее устраивая на бедре свою корзину.

Наталья нахмурилась. Река Дрина служила границей между Сербией и Боснией. Впервые она задумалась над тем, как ее друзья попали на свою родину и вернулись назад.

— Благодарю, — сказала Наталья, понимая, что нельзя продолжать разговор с торговцем слишком долго, ведь их могли заметить. — Скажи Гаврило, что меня не будет в «Золотом осетре» неделю или две. Увидимся в июле.

Проследив за тем, как парень, водрузив корзину на велосипед, двинулся по улице, она облегченно вздохнула. Теперь не надо беспокоиться о встрече с Гаврило, а когда они увидятся вновь, она будет чувствовать себя гораздо лучше, если, конечно, белградские газеты ничего не напечатают о поездке ее семьи в Боснию.

* * *

Вечером накануне отъезда в Сараево Наталья постучалась в кабинет отца.

— Мне надо поговорить с тобой, папа, — сказала она, входя.

Он отложил ручку и мягко спросил:

— О завтрашнем дне?

Наталья кивнула и села в кожаное кресло напротив его письменного стола.

— Я не понимаю, почему ты должен выражать почтение этому людоеду эрцгерцогу Францу-Фердинанду…

Алексий подавил улыбку.

— Франц-Фердинанд не людоед, Наталья. Из всех Габсбургов он придерживается необычайно радикальных взглядов.

Алексий говорил с Натальей о политике не так часто, как с Катериной, и поэтому старался сейчас выражать свои мысли как можно проще.

— Когда Фердинанд станет императором, он намерен предпринять решительные шаги, чтобы смягчить недовольство славян Австро-Венгрией.

— Как же ему удастся это сделать? Славяне не хотят жить в ненавистной Габсбургской империи, они хотят…

— Он собирается создать для них отдельное государство.

Наталья смотрела на отца, ничего не понимая.

— Вместо двух государств в империи, австрийского и венгерского, будет три: австрийское, венгерское и славянское. Власть будет поделена поровну между тремя государствами, при этом у них будут единая внешняя политика, вооруженные силы и экономика. Это будет очень похоже на государственное устройство американских Соединенных Штатов, где…

Теперь до Натальи дошло, и она поняла, какие последствия возможны.

— Но это же ужасно! — прошептала она, с трудом веря в то, что говорил отец.

— Почему? Не будет никаких оснований для недовольства.

Получив свободу, славяне будут спокойно жить под правлением Габсбургов…

— И не захотят отделяться от империи! — Глаза Натальи потемнели и расширились от ужаса. — Они не станут стремиться объединиться с Сербией в единое государство южных славян!

— Именно так, — сказал Алексий, довольный тем, как быстро дочь схватывает суть вещей. — Больше не будет разговоров о войне ради освобождения, потому что Франц-Фердинанд сам предоставит славянам свободу.

Чудовищность того, что говорил отец, вызвала у Натальи головокружение.

— Но если планы Франца-Фердинанда сбудутся, никогда не будет Югославии! Никогда не будет королевства южных славян со столицей в Белграде во главе с королем Сандро! — воскликнула она, вставая.

Алексий резко вскинул брови. Поскольку он не имел обыкновения говорить с Натальей о политике, ему трудно было представить, какой националисткой она стала.

— Экстремисты мечтают о великой конфедерации, объединяющей разбросанные остатки южных славян, независимо от вероисповедания, но все это несбыточные мечты, дорогая, — сказал он как можно мягче.

— Ты не прав, папа, — упрямо возразила Наталья. — Просто этого будет гораздо труднее достичь, если Франц-Фердинанд станет императором, но я надеюсь, этого никогда не произойдет.

Лицо Алексия исказилось. Наталья имела в виду, что эрцгерцог умрет своей естественной смертью, однако были люди, которые думали иначе и планировали устранить Франца-Фердинанда до того, как тот станет императором.

— Спокойной ночи, милая, — устало сказал Алексий, надеясь, что боснийский губернатор сделал все, как он ему советовал, и привел службу безопасности в полную готовность. — Не забудь, что мы уезжаем завтра утром и надо встать пораньше.

* * *

Наталья долго не могла уснуть. Чем больше она думала о предполагаемых реформах эрцгерцога Франца-Фердинанда, тем ужаснее они ей казались. Что, если идея об австро-венгро-славянской федерации понравится сербам? Что будет тогда? Конец Сербии как независимого королевства?